Отправлено: 27.10.09 23:17. Заголовок: ВС 7: "Тень над Уралом", русские преподаватели, R, макси, детектив, джен, перевод
Название: "Тень над Уралом" Автор: Perhenwen Переводчики: Lady Nym, belana, Индрик Бета: Злая Ёлка, Alasar Ссылка на оригинал: тут Разрешение на перевод: получено Герои: Русские преподаватели (джен) Рейтинг: R Жанр: детектив Саммари: Директор Академии Кощея Великого умер при подозрительных обстоятельствах, и школа перешла под руководство иностранца Каркарова. Для проведения расследования Русское Министерство Магии посылает в школу молодую женщину в качестве ассистентки преподавателя Тёмных Искусств. Ей предстоит столкнуться с паутиной старых и новых секретов, возрождением Некромантии и убийцей, который ни перед чем не остановится, ради достижения своей цели… Примечание-1: Действие происходит в конце 70-х годов. Примечание-2: Огромное спасибо Злой Ёлке за гигантскую работу по стилистической чистке перевода, а также всей команде за поддержку! Вступительное слово от переводчика Скрытый текст
Команде русской школы очень хотелось сделать перевод для «Весёлых Стартов-2009», но мы столкнулись с одной проблемой. Не то чтобы западные авторы не пишут про Россию и русскую школу магии — пишут. Но они всегда пишут о «русском Дурмштранге». Сколько бы русских магических школ мы не находили в английских фиках, это всегда был Дурмштранг. Поэтому мы выбрали «самый русский Дурмштранг» — расположенный в Уральских горах, с преподавателями и учениками из России и Восточной Европы, с русскими реалиями — такими, какими их представлял автор фика Perhenwen и его бета baghee, которую автор просил поблагодарить и во вступлении к русскому переводу.
Однако нам не хотелось заходить на территорию команды Дурмштранга, и поэтому мы обратились к автору с просьбой разрешить нам переименовать школу для участия в конкурсе от Русской Школы. Автор не только дал нам разрешение, но и сам придумал новое название для своей школы — Академия Кощея, которое нашей команде очень приглянулось и которое и используется в переводе.
Автор также разрешил нам чуть изменить имя главной героини - Секесса (или Сецесса) на Сеслава, согласившись, что Сеслава звучит приятнее для русского читателя и более «по-славянски».
Нам хотелось бы от всей команды поблагодарить автора за тесное сотрудничество с переводчиком — Perhenwen постоянно подробно отвечал на наши многочисленные вопросы и очень помог в процессе работы над переводом.
Илья Грегорович, директор Академии Кощея Великого, внезапно проснулся и сонным взглядом оглядел спальню. Ему отчетливо помнился скребущийся звук, пробудивший его от довольно тревожного сна. Огонь в очаге почти погас, в старое башенное окно бледно светила луна, выхватывая из темноты потёртое кресло и расшатанную тумбочку возле кровати. Всё выглядело как всегда, и директор решил, что звук ему всего лишь померещился. Он сонно моргнул и сделал мысленную заметку: посмотреть утром, нет ли на полу крысиного помёта.
После вчерашнего собрания он, наверное, уснул слишком напряжённым. Мысли тут же перекинулись на школьные проблемы, которые не выходили из головы в эти дни. К сожалению, на пятом курсе пришлось отменить маггловедение — почти никто не хотел на него ходить. Очень огорчало, что семьдесят процентов магглорождённых по-прежнему бросали школу, не доучившись. Школу по-настоящему уважали лишь в старейших родах, и попытки повысить её репутацию в других кругах потерпели сокрушительный крах. Неравенство среди студентов казалось неискоренимым, и вдобавок ко всему несколько чистокровных семейств перестали финансировать школу.
Да ещё этот учитель тёмных искусств. Профессор Гадко Кудинский только что вернулся из своего третьего путешествия в заброшенный древний оплот черной магии в Карпатах, и насколько директор понял по его довольному лицу, на этот раз нарыл там для своих исследований что-то действительно стоящее. А тёмные искусства опасны и обманчивы. Стоит, пожалуй, поговорить с ним. С Кудинским трудно договориться, но надо его хотя бы предостеречь.
Скрипнула половица, и директор поднял глаза. За какую-то долю секунды он успел осознать и собственную глупость, и что на старые усталые глаза действует даже самое слабенькое заклинание невидимости, и что палочка скатилась с тумбочки на пол, так что до неё сразу не дотянуться. А потом в голове раздался гулкий холодный голос: «Лежи тихо и слушай», — и все тревоги ушли. Грегорович поплыл в какой-то дрёме — состояние чем-то было смутно знакомо. Старое больное тело охватила слабость. Несколько секунд он сопротивлялся, но был слишком стар, слишком слаб.
В руке появился стакан с мутной зелёной жидкостью. «Выпей это», — сказал голос. Где-то в глубине сознания Грегорович понимал, что это смерть, но печали не было. Было хорошо. Все тревоги ушли, к тому же постоянная боль в суставах так ему надоела. Избавление принесёт счастье — с этой мыслью он поднёс стакан к губам и выпил.
Глава 1. Волнение на Обувной фабрике
В конце коммунистической эры окраины Москвы были серым и довольно неприветливым местом. Все финансовые ресурсы уходили на амбициозную внешнюю политику, и экономический застой и пессимизм захлестнули страну. В общем, Россия в те времена была не самым лучшим местом для жизни.
В особенном упадке находились тогда южные окраины Москвы. Там, где линии улиц начинали уступать дорогу рощицам, отдельными небольшими группками стояли типовые панельные дома, битыми окнами глядя на голые дворы. Связанные между собой редкой паутиной электрических проводов, когда-то белые панельные комплексы казались островками серого города, которые грязными зазубренными краями врезались в окрестные леса. Старые машины, покрытые ржавчиной и грязью, стояли там и тут, а на горизонте, на холме, частично покрытом лесом, маячила здоровенная уродливая обувная фабрика, обрамлённая редкими соснами странной формы. «Ну что ж, здесь уж мы родились», — говорили иногда местные, выпивая на лавочках у подъездов после рабочего дня, а другие просто кивали, ничего не отвечая. И вот ведь странно: ни один из них не сумел получить работу на этой местной фабрике. Впрочем, к ней было так тяжело подниматься пешком, что никого это особенно не расстраивало.
Как только холодная война чуть ослабила хватку, про эту странную недоступную обувную фабрику начали распространяться слухи. Местные шептались за чашечкой горячего чая, что на фабрике явно не принято нанимать работников из этого района, а если кто-то пытается узнать о ней побольше, то впадает в некое помешательство. Впрочем, доказательства были крайне скудные. Как-то одна бабушка, жившая в панельном комплексе недалеко от фабрики, пошла в лес за грибами. Соседи видели, что она пошла по проходившей рядом с холмом очень скользкой тропинке, которой обычно никто не пользовался. Старушки не было целый день. Потом она неожиданно появилась — вся растрёпанная и кричавшая, что видела летающую лошадь с горящими глазами, верхом на которой ехал демон в зелёных одеждах. Нечего и говорить, что бедняжку быстро увезли в ближайшую психушку.
К сожалению, это событие расшевелило доселе дремавшее недовольство. Через неделю-две слухи об обувной фабрике обросли правдоподобными деталями, и местные мужики решили, что пора бы и проявить как-то свой протест. Они пропустили для укрепления духа несколько стопок и направились в местную пивнушку собирать дружков. Правда, далеко не ушли. По дороге их перехватили милиционеры и, оштрафовав, отправили по домам в объятия разгневанных жён. Так что для местных все беспорядки обошлись одним фингалом, парой сломанных носов и несколькими разбитыми бутылками водки.
Власти немедленно расставили знаки, что фабрика закрыта на ремонт, все беспокойства вскоре были забыты, а местные вернулись к привычному бурчанию по поводу действий правительства.
Если бы какой-нибудь обитатель пригорода не поддался доводам логики и всё-таки нашёл вход на фабрику, то был бы весьма удивлён. Он бы обнаружил, что внутри помещение намного больше, чем кажется снаружи, а кроме того оно просто наводнено суровыми людьми в мантиях и длинных платьях, торопливо и целенаправленно снующими по извилистым коридорам. Причём у некоторых из них в руках маленькие странные животные, а у других — небольшие палки.
Но давайте на минуту вернёмся к судьбе той бедной бабушки. Она, разумеется, не была сумасшедшей. Наездник, которого по несчастливой случайности ей удалось лицезреть, был одним из студентов Академии укротителей волшебных тварей при Министерстве Магии России. По пьяной лавочке он поспорил, что после занятий пролетит на нелегально прирученном гранни[1] от тренировочных полигонов до учебного здания и обратно. Вскоре после того, как старушка вернулась со своих грибных приключений, чиновники из Министерства изменили ей память (в психушке ей вообще-то было неплохо: кормят бесплатно и не нужно паковать спичечные коробки), а студента наказали, как положено. Но это уже другая история.
Между учебными корпусами располагался обширный двор, вокруг которого скопились магазинчики. Тут можно было купить почти всё: книги, мётлы с мягкими сидениями для дальних путешествий, серые и зелёные студенческие мантии, верхнюю одежду на любую погоду (в том числе водонепроницаемые меховые шапки и носки с подогревом), заколдованные ошейники для разных норовистых тварей, волшебные сласти, вечно свежие пищевые брикеты и зачарованных игрушечных тварей. В дальнем углу несколько битком набитых ресторанчиков обслуживали посетителей. В центре двора стояли в ряд очень странного вида чёрные будки (тот самый местный житель, наверное, принял бы их за телефонные). В некоторые из них люди входили и никогда не выходили обратно, из других — наоборот, только выходили.
Между китайским рестораном и дешёвой закусочной втиснулся трёхэтажный покосившийся бар зелёного цвета. Там на первом этаже расположилась компания студентов в зелёных мантиях, поглощавших водку самых разных видов, которая сама по себе появлялась на большом столе.
Одна из девушек за столом — бледная блондинка чуть старше двадцати лет с острыми чертами лица — выделялась хмурым видом. Звали её Сеслава Лабурова. Была она человеком замкнутым и потому молча предавалась мучительным мыслям о совсем недавно взорванной ею вампирской яме и последовавшим зловещим приглашением в деканат.
А ведь до конца учёбы оставалось всего несколько недель! А потом год обязательной практики, и она — наконец! — начнёт выплачивать всю ту кучу долгов, которую «заботливо» оставил отец после смерти. Осиротев, Сеслава два года подряд только и делала, что отчаянно отбивалась от колдунов-ростовщиков — это была не жизнь! Хорошо, что территория Министерства надёжно охраняется, и теперь серьёзная опасность грозит ей только на летних каникулах, к счастью, коротких. Она обычно проводила их в заброшенном домике садовника в родовом имении, питаясь стряпнёй своего домашнего эльфа Мизиля.
— Эй, Сеслава, выше нос! — сказал круглолицый шатен, её сосед по столу. Несмотря на семь стаканов драконьего пива, он всё ещё сидел прямо и весело наблюдал за друзьями, время от времени с явным удовольствием извергая из ноздрей пламя. Звали парня Михаил Золотов. Он, без сомнения, был самым порядочным из всей этой компании и чувствовал себя не в своей тарелке из-за недавнего разговора в деканате. Нехорошо болтать о человеке за его спиной, пусть и о девчонке. — Если ты из-за сегодняшнего киснешь, то это был несчастный случай. Мы все можем подтвердить. Тебя застали врасплох, вот и всё. Всем известно, что ты почти никогда не ошибаешься.
— Да, это так, — спокойно согласилась Сеслава. Это неожиданное проявление дружбы удивило её, и она прищурившись посмотрела на собеседника.
— Мы все и в подмётки тебе не годимся, сама знаешь, — парень, конечно, слегка преувеличивал, но мысль, что подбадривая её он делает доброе дело, тешила его самолюбие.
— Знаю, — сказала Сеслава и даже чуть улыбнулась ему.
— Вот так-то лучше, — Михаил подмигнул ей и тут же рыгнул огнём — от него остро пахнуло пивом. — Кстати, ты видела последний фокус Тимура? Смотри, он повторяет!
Он показал на длинноносого парня напротив, который с помощью палочки направлял мёдовуху тонкими струйками себе в уши, после чего выпускал обратно через нос, устраивая из этого целое представление, которое заканчивалось словами «пьян в стельку», складывающимися из блестящих капелек. Сеслава насмешливо фыркнула, а несколько человек за их столом едва не свалились от смеха со стульев.
— Налейте ему ещё! — заорал кто-то, но взгляд Тимура остекленел, потом его лицо вдруг перекосилось, и он, вскочив, нетвёрдой походкой поспешил в направлении уборной.
— Потряшаюшее владение палошкой, просто потряшаюшее, — сказал сидевший рядом с Тимуром блондин и икнул. Он был наполовину финном. Фамилия его была Раасти, а имени никто не помнил. — Ну, за наш!
— За нас — прошедших вампирскую яму! — сказал Михаил, поднимая свой стакан. Сеслава молча подняла свою стопку и с кислым выражением выпила водку со вкусом граната. Молодой парень слева от неё (который присоединился к ним где-то час назад, но которого, кажется, никто не знал) пролил свою выпивку на стол и чертыхнулся. Михаил милостиво налил ему заново.
— Так ты слышала про Алексея Воробина? — спросил он Сеславу.
— А что с ним?
— Отстранён от занятий на шесть недель.
— Он же не летал снова на гранни, а? — скорчила она рожицу.
— Вот именно, что летал.
— Идиот! Так ему и надо.
— Да нам всем до смерти хочется сделать то же самое! Давай признаемся честно: два года учимся — и нам всё ещё не разрешают нормальную привязку устанавливать.
— Вам не разрешают, — сухо поправила его она, и он вздрогнул. Все знали, что Сеслава ходила в любимчиках у своего наставника и получала больше поблажек, чем остальные, но Михаилу, тем не менее, было неприятно, когда она бросила ему это в лицо. Кроме того, он подозревал, что такие привилегии были заработаны через постель. И всё равно он честно предостережёт её о будущей встрече. Всё-таки она девчонка, а девчонки, что ни говори, — хрупкие создания.
— Слушай, Сеслава, — понизив голос, начал Михаил, но в этот момент на плечо Сеславы опустилась чья-то рука, и та невольно вздрогнула. Михаил поднял глаза и только тогда заметил за спиной девушки её наставника, Ивана Хомутова, почти скрытого деревянной балкой. Светло-голубые глаза Ивана казались слегка тусклыми, коричневые волосы были беспорядочно взъерошены.
— Сеслава, — тихо заговорил наставник, и она неохотно повернулась к нему. — Надо поговорить.
Хомутов был точным аналогом метлы Чистомёт-4 среди магов: такой же полезный, надёжный и заурядный до невозможности. Романтичная аура, что исходила от него, когда они впервые познакомились, к сожалению, испарилась при первой же близости, оставив взамен только запах чужого тела и тёмно-коричневые волоски в ванне Сеславы. Она частенько задумывалась, не порвать ли совсем эти отношения, но всегда останавливалась, представив, сколько проблем свалится на её голову, стоит только отказать ему в постели.
— Если ты насчет завтрашнего, то не волнуйся, как-нибудь справлюсь, — успокаивающе сказала она Ивану. — Да ты и не сможешь мне помочь, — она снова повернулась к столу и стряхнула его руку с плеча.
Иван нахмурился, отдернул руку и отступил на шаг назад. Взглянув на Михаила, он вздёрнул подбородок.
— Знаю, что справишься, — в его глазах сверкнуло раздражение. — Ты всегда превосходила мои ожидания, и я сегодня на встрече специально сказал им об этом. Но всё равно… — с настойчивостью продолжал он. — Слушай, Сеслава, до меня дошли кое-какие слухи и… — вновь встретившись взглядом с Михаилом, он споткнулся на середине фразы и вздохнул: — Ну, в общем, ты знаешь, где меня найти, — она сдержанно кивнула, он бросил на неё ещё один настойчивый взгляд, развернулся и направился к двери. Тёмно-серые преподавательские одежды отчетливо выделялись в море зелёных студенческих мантий.
— Это не то, что ты подумал, — спокойно сказала Сеслава. Губы её сжались в тонкую нить, глаза казались тёмными в мерцающем свете светильников.
— Ну, разумеется, — машинально ответил Михаил. Он вздохнул и на какой-то момент замер в нерешительности. Жалкий благородный порыв, что он сумел пробудить в себе ранее, словно растворился в дыму. С женщинами так сложно, когда они стремятся к независимости! — Я лучше займусь Тимуром, — решил парень, взглянув на своих павших товарищей. — Он частенько прикрывал меня.
Сеслава кивнула, обрадовавшись предлогу отделаться от его общества. Она понаблюдала за тем, как Михаил помог плохо держащемуся на ногах Тимуру дойти до стойки, расплатилась и попросила у бармена разрешения выйти через отодвигающуюся панель в задней стене бара. Быстро надев свою тёмно-зелёную отороченную мехом накидку, она подняла капюшон и направилась к выходу.
Десять минут спустя, успокоенная быстрой прогулкой, она вошла в свою комнату и на миг остановилась в центре помещения: грозящее исключение заставило посмотреть на крошечное пространство свежим взглядом. Маленькая и убогая, комната всё же была домом. Самой примечательной декорацией здесь были книжные полки. Они стояли друг на друге напротив входной двери, прямо под широким окном, откуда открывался вид на ветвистые деревья, окружавшие маленькое здание студенческого общежития. Слева стояла кровать, а справа шаткий стол, который, казалось, держался только благодаря чарам, наложенными как-то в рыцарском порыве Иваном. Вот и всё.
Она нежно провела пальцем по корешкам потрепанных учебников, самого ценного своего имущества. Книги были выстроены в строгом порядке по предметам и годам учёбы, а записи с лекциями — в том же самом порядке на нижней полке. Самая последняя прочитанная книга «Твари категории I» Евгения Горова, была в спешке небрежно засунута на полку этим самым утром, и Сеслава аккуратно выровняла её. Она всё ещё могла мысленно воссоздать первую страницу главы о вампирах.
Перед глазами вдруг промелькнули события дня. Щупальца полного ненависти чужого разума, проникающие внутрь неё, разрывающие сознание слой за слоем, охватившая её паника, и, наконец, огонь и взрыв. Она моргнула, и видение ушло.
Странно. Сеслава всегда считала себя сдержанным человеком, так что её реакция на вампиров совершенно не подчинялась законам логики. Она содрогнулась от мысли, что у неё что-то не в порядке с головой, и вдруг с горечью осознала, что если это действительно так, то не надо долго гадать, кто в этом виноват. Нет, не стоит вспоминать об отце. Только не сейчас.
Её не исключат. Сегодняшнее происшествие не первое за историю школы. Назначат взыскание, и всё пойдёт своим чередом. Никогда её не выгонят, кто в своём уме станет такое делать? У неё практически врождённые способности к укрощению большинства тварей, она с одиннадцати лет управляется с животными. И училась лучше остальных все эти два года, развенчивая миф о том, что только мужчина может стать хорошим укротителем.
Скоро она закончит училище, станет специалистом и сможет взять в банке кредит, достаточный, чтобы расплатиться с ростовщиками из прошлой нищей жизни. При мыслях о будущем в груди потеплело. Сеслава уже записалась на специализацию на последнем курсе: укрощение охранных троллей в Москве. Практикантам хорошо платили, а значит, если быть бережливой, то уже совсем скоро можно будет начать приводить в порядок имение.
Быстрая жесткая улыбка скользнула по губам девушки. Скоро, совсем скоро можно будет наконец оставить в прошлом прозябание на задворках общества, с кучей кредиторов, преследующих её по пятам. Единственная преграда на пути к мечте — предстоящая встреча. Но как бы неприятно это не было, она пойдёт туда с гордо поднятой головой.
С такой твёрдой решимостью она легла спать.
***
На большой чёрной двери деканата красовалась сильно затёртая изогнутая ручка из красного дерева. Посредине двери, где-то на уровне глаз, находился объёмный полупрозрачный камень, который почти всегда светился тусклым красным цветом — декан был человеком занятым. В почти лишённом украшений здании это была единственная такая дверь. Проходившие мимо сочувствовали стоявшим под ней студентам: большинство входивших туда либо вообще вылетали из школы, либо получали унизительную выволочку и временно отстранялись от занятий.
Сеслава изо всех сил старалась сохранить спокойствие и твёрдость духа, ожидая в назначенное время своей очереди у этой двери. Когда она шла утром через ученический квартал, то чувствовала себя неуютно: одноклассники избегали встречаться с ней взглядом, а Михаил, столкнувшийся с ней на лестнице, похлопал по плечу. Это было неприятно и нервировало.
Наконец, камень сменил цвет, став прозрачно-синим, а ручка двери слегка дрогнула. Сеслава нажала на неё и вошла в просторный коридор. Высокий потолок было почти не видно из-за летавших в воздухе длинных свитков. Огромное количество зачарованных перьев что-то без остановки строчили на этих свитках, время от времени один из них сворачивался и нырял в выдвигавшийся из стены ящичек.
Дверь сзади захлопнулась с грохотом, так что она чуть не подпрыгнула на месте и, прекратив смотреть по сторонам, торопливо пошла к деревянной двери в конце коридора. В этот момент в двери появилась трещина, и Сеслава поспешно пригнулась, уклоняясь от вылетевших оттуда пера и свитка, которые пронеслись буквально в миллиметре от её головы.
Дверь распахнулась навстречу. Сеслава нахмурилась. Сидевший за заваленным свитками столом черноволосый круглолицый мужчина не был её деканом.
— Доброе утро, Лабурова, — приветствовал её человек и указал на стул напротив. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Сеслава подчинилась, всё ещё хмурясь, но без недовольства. Пока что она довольно успешно держала себя в руках. А вот «крутой» Воробин, небось, штаны тут обмочил. Позорник.
— Я — контролёр Станислав Орлов из отдела по магическому надзору. Боюсь, на мою долю выпало сообщить вам неприятную новость: вы отчислены из Академии. По независящим от вас причинам.
Сеслава вздрогнула от такого неприятного сюрприза. В горле вдруг образовался какой-то странный комок, как будто она съела что-то неудобоваримое.
— На каких основаниях? — спросила она, умудрившись произнести это спокойным и уравновешенным тоном. Изливать раздражение на чиновников бессмысленно. Она знала это из собственного печального опыта.
— Было проведено тщательное расследование касательно ваших способностей и общего поведения. Принято решение, что вы недостаточно стабильны в ментальном плане для продолжения обучения.
Сеслава вздёрнула подбородок и быстро перебрала в уме недавние школьные происшествия — все нарушители получили всего лишь выговор, да и только. Видимо, кто-то решил её специально подставить — скорее всего, какой-нибудь студент-завистник с их потока. Щёки залились румянцем.
— То, что я иногда теряю контроль, ещё не означает, что я ментально нестабильна, — коротко сказала она, — и я уверена, что любой здравомыслящий человек в школе подтвердит это. Если это из-за вампирской ямы, то моя квалификация…
— Ваше поведение в вампирской яме оставляет желать лучшего, — спокойно прервал её контролёр. — Кроме того, ваша связь с наставником, Иваном Хомутовым… — Сеслава снова вздрогнула, — породила много недоброжелательности. На основании свидетельств ваших соучеников, у нас нет другого выхода, кроме как отчислить вас из академии.
Какой-то краткий момент Сеслава ошеломлённо смотрела на него. Потом снова взяла себя в руки.
— Вас ввели в заблуждение, — хладнокровно солгала она. — Просто меня недолюбливают из-за того, что я лучшая в классе.
Станислав Орлов немного помолчал и тихо вздохнул. Как раз сейчас придётся перейти от простого изложения дурных новостей к посыпанию солью свежих ран. Было жаль бедную высокомерную девочку, которая почти стала третьей за всю историю школы женщиной, прошедшей обучение на укротительницу тварей. Теперь эта честь перейдёт к другой студентке потока, Бабуловой, которая, как он слышал, была усердна, но не столь талантлива.
— Насколько я понимаю, укротитель Хомутов обучал вас методике затуманивания сознания из-за того, что вы, к несчастью, не способны поддерживать одностороннюю связь с тварями? Укротители тварей крайне редко сталкиваются с такими трудностями.
Сеслава Лабурова молчала.
— Вы научились устанавливать неплохую связь с животными, поздравляю, это перспективное направление, но боюсь, неспособность контролировать существ высшей категории делает вас непригодной для этой работы, — ровным голосом продолжил Орлов. — Конечно, школа могла бы выдать вам лицензию ассистента преподавателя категории B, но нельзя забывать о повреждённом школьном имуществе, не говоря уже о вашем неподобающем поведении. Кроме того, однокурсники сказали, что вы плохо работаете в команде, а это важное качество для ассистента.
Тут Сеславе стало дурно. Она вспомнила колдуна, с которым столкнулась в Москве в последнее Рождество — того, которому она пообещала деньги на следующий же день после окончания школы — и сглотнула комок в горле. Во рту было сухо, руки обмякли, голова кружилась. Казалось, свинцовая глыба сползала вниз по гортани в лёгкие, она попыталась вдохнуть воздух, но смогла только издать какие жалкие задыхающиеся звуки…
Не в силах оторвать взгляд, Станислав Орлов с ужасом наблюдал, как сидевшая напротив девушка хватает губами воздух; он и помыслить не мог, что его слова могут вызвать такой эффект. Только когда её глаза неестественно расширились, а голова завалилась набок, он наконец вышел из оцепенения и, выхватив палочку, применил несколько заклинаний неотложной помощи.
— Ничего странного, — спокойно сказал он, когда дыхание Сеславы вновь пришло в норму, а щеки частично восстановили обычный цвет. — Это, должно быть, сильный шок для вас.
Сеслава залилась краской и глубоко вдохнула.
— Поймите, — голос её слегка дрожал, — школа — это всё, что у меня есть.
Орлов положил палочку в карман и прокашлялся.
— Да, очень жаль, что вы прошли вступительный экзамен. Но ведь ваша семейная история и жесткие тренировки с самого детства тоже говорили в вашу пользу. Вызванные заклинаниями мозговые нарушения такого типа очень редки. Могу я поинтересоваться...
— Нет.
Он моргнул и помолчал немного, прежде чем продолжить.
— Ну, тогда... раз вы почти дошли до выпускных экзаменов, то думаю, уже подписали десятилетний договор подчинения, который требуется для получения сертификата укротителя?
— Да, подписала.
— Я так и думал. И я полагаю, вы понимаете, что значит этот договор? И статья о неразглашении?
Теперь уже Сеслава моргнула.
— Да.
Она подписала его, не задумываясь о последствиях, так как всё равно собиралась всю жизнь работать в Министерстве. Сеслава слышала обычные студенческие легенды, будто один выпускник хотел поменять свои планы насчёт работы и таинственно исчез, но никогда не обращала на эти истории внимания. Вдруг пункт договора о «лишении магических прав в случае отказа подчиняться» отчётливо встал перед глазами. Она полностью в их руках, единственным выходом из этой ситуации было лишиться всего, в том числе фамильного дома.
Орлов как раз собирался продолжить, когда взгляд Сеславы Лабуровой вдруг просветлел, и она быстро спросила:
— Я буду работать в Министерстве? В отделе контроля?
— Нет.
Заметив мёртвенное выражение глаз девушки, Станислав Орлов поторопился продолжить:
— Вы получите десятилетний контракт с Министерством на место учителя в Академии Кощея Великого, где раньше учились. Это, конечно, должность не первого разряда, на которую может рассчитывать укротитель, но вполне уважаемая работа для женщины. Все бумаги уже подготовлены, включая отличное резюме и крайне положительное рекомендательное письмо. Вы приняты на работу. В течение года вы будете ассистентом преподавателя тёмных искусств, а затем займёте его место. Это прекрасная позиция, чтобы рапортовать о любых странностях в Министерство. И, конечно, вы будете получать от нас высокую зарплату, так что работа вполне того стоит.
Сеслава довольно долго молчала, пристально глядя на него. Она никогда не собиралась возвращаться обратно в свою старую школу. Но получив постоянную работу учителя можно будет взять заём в банке и разделаться с ростовщиками. Пожалуй, работа ассистентом при вонючем старике, на которого она однажды умудрилась произвести впечатление, не так уж и отвратительна. Но были и другие, более непривлекательные обязанности, связанные с этой работой…
— Знаете ли вы, что я не выношу детей?
— Это не имеет значения, — Станиславу Орлову очень нравилось, что она продолжает высоко держать голову.
— У меня ведь нет выбора, верно?
— Фактически - нет. Но давайте на мгновение представим, что есть, чтобы эта ситуация выглядела не так неприятно для вас. Для начала, вероятность того, что ваша работа на Министерство раскроется — минимальна. Отметим также, что ваша подготовка и личная история просто идеально подходит для этой должности. Профессор Кудинский написал вам на редкость хорошее рекомендательное письмо, когда вы сюда поступали, поэтому мы и включили вас в список немногих наиболее вероятных кандидатов, которых он мог бы согласиться взять в ассистенты. Должность преподавателя тёмных искусств в Кощеевке, как вы знаете, имеет несколько дополнительных бонусов, в том числе контракт, который не может быть расторгнут без согласия самого работника, и право выбора ассистентов.
Губы Сеславы дрогнули.
— А причина того, что Министерство хочет поставить на эту должность своего человека…?
— Недавняя смерть директора Грегоровича и его весьма странный выбор преемника — воспитанного в Англии наполовину болгарина по фамилии Каркаров с очень невнятной русской родословной, который, насколько нам известно, даже ни разу не бывал в стране. Он известный торговец тёмными артефактами, и так как вы дочь другого известного торговца тёмными артефактами, то должны вызвать его расположение. Это вторая причина, по которой мы выбрали вас. Так как у Академии Кощея особое положение вне государственной юрисдикции, мы не можем просто послать туда одного из контролёров для официального расследования сложившейся ситуации. Однако, разумеется, для нас очень важно наблюдать за западными влияниями внутри нашей территории. С вашей подготовкой и биографией вы наверняка сможете легко вписаться в коллектив. Спецподготовка для того, чтобы докладывать в Министерство о том, что вы увидите, не потребуется. И, между нами говоря, мы ещё и немало сэкономим, используя для этих целей вас.
— Вы считаете, что кто-то оказал влияние на передачу должности?
— А с чего бы иначе Грегоровичу выбирать кого-то совершенно неизвестного?
— Ваши аргументы, пожалуй, не лишены смысла. Отлично, я согласна на должность, которую вы были так добры мне предложить.
— Великолепно, — Орлов одарил её одной из своих редких улыбок (впрочем, Сеслава не догадалась, что это была улыбка) и протянул руку. Она поднялась, и они скрепили сделку рукопожатием.
— Добро пожаловать в Министерство, хотя, разумеется, Министерство никогда официально не признает факт вашей работы на него. Зарплата будет перечисляться вам как пенсия покойных родителей, выплаты которой идут с запозданием. В конце концов, в наши времена многое запаздывает, — их глаза встретились, и в воздухе повисла небольшая пауза. — Думаю, вы превосходно справитесь, — оживлённо закончил он. — Можете идти собирать вещи. Советую перед началом семестра хорошенько отдохнуть — вы заслужили отпуск. Ваша пенсия невелика, но на лето хватит.
Губы Сеславы дрогнули, как будто она собиралась что-то сказать, но вместо этого она лишь кивнула, повернулась и пошла к выходу. Он направил на дверь палочку, и та распахнулась.
— Ах да, и ещё одна вещь, — сказал Орлов, когда девушка уже занесла ногу над порогом. — Я знаю, что вы проходили курс «Узнай свою внутреннюю звериную сущность», но теперь не сможете сдать по нему финальный экзамен. Мне сказали, что анимагическая трансформация вызывала у вас большое напряжение и что вы иногда испытывали трудности с её завершением. Поэтому вам рекомендуется трансформироваться только под наблюдением.
Сеслава снова повернулась к нему, глаза её были непроницаемы.
— Понятно.
— Уверяю вас, это для вашего же блага. Министерство будет придерживаться статьи о неразглашении и не включит ваше имя в реестр анимагов.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Однако в нашем внутреннем реестре вы будете числиться. Полярная лиса, кажется?
— Да.
— После выполнения нынешнего задания у вас будет возможность закончить этот курс. В знак нашей признательности. Возможно, когда-нибудь вы сможете завершить и обучение на укротительницу тварей.
— Я благодарна за столь милостивое предложение. Но не нужно кормить меня сказками насчёт предполагаемого будущего как укротителя, господин Орлов. Я не ребёнок. — Лабурова смотрела жёстко, и, когда их взгляды встретились, Орлов невольно вздрогнул, увидев сверкнувшую на мгновение в её глазах тёмную ярость.
— Прошу прощения, госпожа Лабурова, — осторожно сказал он. — В мои намерения не входила грубость.
— Извинения приняты, — твёрдо сказал она и, резко развернувшись, покинула комнату. Мантия взметнулась вокруг неё тёмно-зелёным водоворотом.
Сеслава Лабурова была не из тех девушек, которые плачут. Время от времени она поддавалась гневу, но гордилась своей способностью контролировать эмоции и никогда, никогда не поддавалась тому, что принято называть женской слабостью. Поэтому, несмотря на то, что встреча с Орловым стала для неё настоящим ударом, она вышла через знаменитую чёрную дверь не в слезах, как многие её предшественники. Нет, она спокойно и практично направилась паковать свои сумки и покинула Академию укротителей при Министерстве Магии России, не попрощавшись ни с одной живой душой.
В тот же день она добралась до своего заброшенного фамильного особняка на Кольском полуострове, вошла в потёртую и обветшалую пустую гостиную и - к отвращению и шоку остальных портретов - одним жёстким «Incendio!» бесцеремонно уничтожила портрет своего отца. Она пристально смотрела на остатки портрета на стене, наблюдая, как они обугливаются, и будучи не в состоянии заплакать — её слёзы давным-давно иссякли. И здесь мы пока её и оставим.
_________________________ [1] Гранни (Granian) — по классификации в книге «Волшебные твари и где их искать» относятся к разряду крылатых лошадей и описываются, как «серые и очень быстрые». Категория опасности 2-4. В германо-скандинавской мифологии так звали коня Сигурда (Зигфрида).
Елена Руслановна Кротова, симпатичная молоденькая ведьма с черными как смоль волосами и мягким голосом, была безнадёжной трусихой. Ей нравилось жить с удобствами, в уютном домике в окружении любящей семьи, так что она дожила до двадцати одного года, практически не покидая своего маленького мирка, состоявшего из мамы с папой, брата, черно-белой кошки и фермы с теплицами. Идеалисты Кротовы поселились неподалёку от маггловского города Лиона во Франции и выращивали разнообразные травы на продажу магглам и волшебникам. Товар отличался высочайшим качеством, и львиная доля дохода шла как раз от торговли с магглами. Однако когда удача отвернулась от семьи, Елена смирилась с тем, что ей придётся найти работу вне семейного бизнеса и отправиться навстречу большому миру.
Беда началась с того, что её отец — русский эмигрант (когда-то он за нищенскую зарплату собирал волшебные сосульки на министерских плантациях в Сибири и, уехав, поклялся никогда туда больше не возвращаться) — вдруг занемог от странных мышечных спазмов. Встревоженная жена уговорила его на какое-то время отойти от дел, передав их специально нанятому управляющему.
Здоровье отца всё ухудшалось, и домочадцев меньше всего волновали денежные вопросы, а дела семьи тем временем шли под гору. Когда через несколько лет он умер, они с изумлением узнали, что полностью разорены. Управляющий воровал прямо у них под носом, а в критический момент очень вовремя оказался в отпуске, из которого так никогда и не вернулся. Сразу после этого мать Елены, крайне нервозная француженка, заперлась в комнате вместе с кошкой и отказалась выходить наружу, пока мир не изменится к лучшему.
В общем, семья позарез нуждалась в деньгах. Поэтому Елена, обладавшая даром к гербологии и чарам (хоть и не блиставшая в других областях), подала документы на должность ассистента преподавателя по одному из этих предметов в Бобатон и Академию Кощея Великого. Бобатон, где она сама когда-то училась, ответил вежливым отказом, зато ей предложили пост ассистентки по чарам в Кощеевке. Радуясь своей удаче, она отправилась навстречу неизвестности, оставив ферму и мать на попечении брата с его невестой.
Путь до Академии был не близок: одна аппарация и четыре портключа. Она чуть не потерялась на московской пересадочной станции «Переяславская», но всё-таки добралась до школы в целости, крепко сжимая в правой руке последний портключ — фигурку шахматного коня. Стоило ей открыть глаза (она всегда зажмуривалась, путешествуя с портключами), как победное настроение тут же улетучилось. Прямо перед ней стоял волшебник в чёрных одеждах — блондин с вытянутым кривоватым лицом и с такими холодными злыми глазами, что когда она встретилась с ним взглядом, то будто провалилась в бездонную дыру.
— Портключ, — высокомерно потребовал он, оглядывая Елену с головы до пят. По коже пробежали мурашки, и, отдав ему фигурку, она инстинктивно отступила на шаг назад. Он оскалился, продолжая мерить её злым взглядом, и отошёл влево — за его спиной скрывалась полуоткрытая резная деревянная дверь с отполированной ручкой.
— Госпожа Кротова здесь, директор, — сказал мужчина в щель.
— Пусть войдёт, — ответил невыразительный голос из-за двери. Елена глубоко вдохнула, сама открыла дверь и, не глядя на сопровождающего, поспешно вошла.
~~~
Пересадочная станция «Переяславская» была самым большим транспортным узлом магической России. Находилась она под землёй, и тысячи волшебников каждый день проходили через её камины и портключи. Большую круглую залу, которая связывала между собой различные транспортные службы, пересекали потоки людей; в разноцветном калейдоскопе толпы мелькали исполненные собственной важности министерские работники в голубых мантиях; горожане и транзитные пассажиры с орущими детишками спешили к аркам-переходам, над которыми висели указатели направлений. Торговцы в ярких шляпах радостно продавали толпившимся у лотков покупателям разнообразные сосиски, медовуху и сибирскую водку «Сосулечная» («...прямо из собранных вручную сосулек — почувствуйте вкус севера!»), мальчишки пытались всучить путешественникам газеты, а воры в это время шарили по чужим карманам в поисках денег.
В этот понедельник сосисочный бизнес процветал. Для упрощения контроля за малоуправляемыми народными массами новый министр магии только что ввёл запрет на неофициальные портключи. Вследствие этого пассажирооборот московского пересадочного пункта каминной связи и портключей вырос в полтора раза. Во избежание полного хаоса приходилось заранее резервировать время прибытия через камин и портключи редкого назначения. Поэтому пассажир, прибывающий в камин номер семь в 8:30, не интересовал никого, кроме служащего с нервно дёргающимся глазом, стоявшего возле камина с расписанием в руке.
Надо заметить, что дальние путешествия самые сложные. Большинство путешественников по каминной сети не имеют ни малейшего представления, сколько времени уходит на перемещение через огромные пространства магической России, и мало кто из них этим интересовался. На деле, дальние путешествия могут занять до 30 минут (это не считая случайных выпадений из-за головокружений), хоть такое случается и не часто. Тем не менее, бедняга-служащий уже всерьёз волновался из-за пятнадцатиминутного перерыва в камине номер семь. На своём веку он не раз получал угрозы физической расправы от столкнувшихся пассажиров. Прибывающий опаздывал уже на десять минут, и служащий покрылся испариной от беспокойства. В 8:41, однако, его мучениям пришёл конец — в камине спиралью взвилось пламя. Через несколько секунд оттуда буквально вывалилась практично одетая ведьма со светлыми волосами, уложенными в аккуратный тугой узел. Её чемоданы с глухим стуком шлёпнулись на каменный пол и проехали по нему несколько шагов, прежде чем остановились. С хмурым видом девушка кинула монету нервному служащему. Вокруг неё взвилась сажа, и он отступил на шаг назад, чтобы не испачкаться. Уже приготовленная было тирада так и не сорвалась с кончика его языка. Не глядя на него, пассажирка поспешно двинулась в сторону от камина, таща свои старые кожаные чемоданы.
— Газету, тётенька? — спросил тонкий голосок. Девушка посмотрела под ноги как раз вовремя, чтобы не налететь на чумазого мальчишку, нагруженного кипой свежих газет. В раздражении она чуть не послала разносчика куда подальше, но внимание привлёк один заголовок.
— Ну, давай «Московскую Сову», — пробормотала она, левой рукой взяла газету, расплатилась и поспешила дальше, машинально стараясь следить за карманами, чтобы никто не вытащил деньги. Задумавшись, путешественница врезалась в большую группу министерских чиновников, шедших через зал. На какое-то мгновение она растерялась, но благодаря удаче и усиленной работе локтями всё-таки умудрилась выбраться из толпы вместе с чемоданами.
Шум зала прибытия стих, как только она прошла через небольшой переход к залу ожидания Академии Кощея. Справа от входа стояло несколько скамеек, а слева располагалось хранилище портключей. Зал был благословенно пуст, и она сразу прошла к служащему за стойкой. Мужчина взглянул на неё сонными глазами.
— Документы?
Сеслава вытащила свой пропуск и протянула ему. Служащий быстро проглядел документ, коснулся палочкой, проверяя подлинность, после чего взмахнул ею в сторону стоящего за спиной шкафа. Одно из отделений распахнулось, оттуда вылетело перо. Служащий поймал его и передал девушке.
— В восемь пятьдесят, — сказал он и вернулся к своим бумагам. Длинные железные стрелки на висевших напротив скамеек больших старых часах с громким щелчком передвинулись на отметку «8:47». Крепко сжимая перо, Сеслава перешла на другую сторону зала и стала ждать своего времени.
Внезапно ей как будто послышались сзади быстрые шаги в коридоре. И только сейчас – слишком поздно! — она сообразила, что забыла проверить отцовские чемоданы на старые отслеживающие чары колдунов-ростовщиков. В животе всё сжалось. Наверное, её спасла толпа. Мысленно проклиная всё на свете, она крепче стиснула перо и свой багаж. Всего несколько секунд — и, возможно, её здесь уже не будет.
Служащий вдруг закричал: «Опустите палочку!». Сеслава обернулась. Он поднялся с палочкой в руке, с удивлением и тревогой глядя на волшебника в багряных одеждах, к которому только что обращался. Тот шёл прямо к Сеславе, его палочка была направлена девушке в грудь... и из неё вырвался красный луч. Удивительно, но служащий отбил заклятие. А потом её что-то резко дернуло и унесло прочь.
****
Она приземлилась жёстко, в центре маленькой прямоугольной комнаты, больно ударившись пятками о серый каменный пол. Вдоль лишенных каких-либо украшений стен стояли простые деревянные стулья. От лёгкого головокружения она чуть не потеряла равновесие, но быстро выпрямилась. Сердцебиение громко отдавалось в ушах.
В нескольких метрах от неё, скрестив на груди руки, стоял светловолосый волшебник с вытянутым бледным лицом. На поясе у него висела связка больших ключей, которая выдавала в нём завхоза. Серые глаза были холодны. Прямо за ним виднелись контуры резной двери с медной ручкой, видимо, ведущей в кабинет директора. Сеслава никогда здесь не бывала, когда училась в школе. Всё ёще тяжело дыша, она встряхнула головой, пытаясь прояснить мысли. В юности крепкие школьные стены и знакомый персонал были для неё незыблемой твердыней, и оттого, что Каркаров уже успел сменить завхоза, стало не по себе. Она внимательно посмотрела на стулья. Ей показалось, что они выглядят проще, чем те, которые стояли раньше в классах. Неужели старые продали?
— Портключ, — сказал мужчина.
Сеслава протянула ему перо. Пульс постепенно приходил в норму, и она попыталась привести в порядок мысли. Повисла пауза — оба мерили друг друга взглядами. Негостеприимная встреча вызвала неприятное чувство. Старый завхоз Лушков с его красными щеками и хрипловатым дружелюбным голосом обязательно пожал бы ей руку.
Вскоре дверь распахнулась, и оттуда вышла худенькая девушка-брюнетка, выглядевшая напуганной. Она грациозно провела палочкой вправо. Чемодан, незаметно стоявший в тени, легко поднялся над полом. Мгновенно забыв о Лушкове, Сеслава с некоторой завистью наблюдала за его передвижением.
— Госпожа Лабурова здесь, директор, — сказал мужчина в полуоткрытую дверь. Сеслава поджала губы, опустила взгляд и с некоторой горечью подумала, что могла бы быть «Укротительницей Лабуровой». Взяв себя в руки, она невозмутимо посмотрела мужчине в глаза. Тот внимательно оглядел её и неожиданно оскалил зубы в каком-то жалком подобии улыбки.
— Пусть проходит, Долохов, — раздался вкрадчивый голос из комнаты. Мужчина слегка кивнул ей и повернулся к другой девушке. Та испуганно отскочила назад, чуть не запутавшись в зелёной шерстяной мантии. Она была похожа на маленького зайчика-недокормыша.
— Я провожу вас в ваши комнаты, — сказал ей Долохов. — Идите за мной, — он направился к выходу, черная мантия в такт шагам колыхалась над полом. Темноволосая волшебница поспешила следом.
Сеслава, подняв брови, понаблюдала за удаляющейся грациозной походкой девушкой. Сердце снова билось спокойно. Она повернулась и зашла в кабинет директора.
Комната, в которой она очутилась, не отличалась роскошью, но была обставлена со вкусом. Слева, в облицованном мрамором камине приятно потрескивал огонь. По обе стороны камина располагались книжные полки, книги на которых были тщательно расставлены по высоте. Прямо напротив Сеславы спиной к окну с тяжелыми бархатными шторами сидел новый директор, совсем недавно получивший этот кабинет.
Худой черноволосый мужчина отстранённо улыбнулся ей, перекладывая какие-то бумаги на столе. У него были голубые глаза, холодные и проницательные. Сеслава спокойно села на единственно свободное, не очень удобное кресло, мысленно быстро сравнив этого человека с директором Грегоровичем. Старый директор был погружённым в науку учёным, а этот, судя по виду, скорее, человеком действия. Безукоризненная одежда, острый, хоть и слегка самодовольный взгляд. В этом человеке чувствовалось какое-то нетерпение. И ещё чувствовалось, что при новом начальстве подхалимы далеко пойдут.
Игорь Васильевич Каркаров родился и вырос в Англии. От своих родителей-эмигрантов, у которых был небольшой бизнес, связанный с импортом, он унаследовал предприимчивость. В детстве Игорь присоединился к уличной банде мальчишек, промышлявшей в волшебных районах их прибрежного городка. Со временем он выбился в главари и приложил максимум усилий, чтобы уничтожить все следы своего иностранного происхождения.
Получив приглашение в Хогвартскую школу чародейства и волшебства, он покинул своих приятелей из низов общества, не желавших тратить время на образование, чтобы вступить на путь к величию вместе со сливками британских волшебных семейств. И успешно использовал приобретённый на улицах опыт, чтобы из-под полы сбывать темномагические предметы жадным до них школьникам, у которых водились деньги. Вскоре Игорь завоевал авторитет среди сверстников, начал, соответственно, важничать, а его связи становились всё солидней и всё темней.
Тогда он и познакомился со знатным молодым человеком из России — Антонином Долоховым. Долохов не особенно стремился адаптироваться в чужой среде, он просто был одиночкой, питавшим тягу к насилию и жестокости, и пользовался любым случаем попрактиковаться в проклятиях, которые узнавал или сам изобретал. Каркарову такое поведение было не очень-то по душе, но так как оба были очень амбициозны, то поневоле научились взаимодействовать во имя большего блага. И пока что терпели друг друга, поскольку их деятельность в Кощеевке вела к общей цели.
— Полагаю, вы уже успели просмотреть свой трудовой договор, — сказал Каркаров после обмена дежурными любезностями, во время которого он внимательно рассматривал Сеславу. В противоположность предыдущей хрупкой волшебнице, эта явно была чистокровной русской, и, по слухам, её семья занималась выведением противозаконных тварей. На пост ассистента по чарам поступило так мало заявок, что Каркарову, скрепя сердце, пришлось нанять эту смехотворную госпожу Кротову. Зато женщинами легче манипулировать. И хорошо, что хоть одна из этих двух, возможно, принесёт пользу ученикам. — Надеюсь, он вам понравился?
Заметив его изучающий взгляд, Сеслава постаралась придать лицу слегка подобострастное выражение, и директор улыбнулся ей в тридцать два зуба. Она кивнула ему.
— Да, договор меня полностью устраивает. Правда, есть один вопрос.
— Да? — спросил он, откидываясь назад в кресле.
— Тот пункт насчёт неразглашения местонахождения нашей школы… Там ведь заложено привязывающее заклинание, активизирующееся в момент подписания договора? Меня это очень заинтересовало. Нельзя ли побольше узнать о природе этого заклинания?
— Это всего лишь простое проклятие, связывающее язык, — ему явно понравился её вопрос. Она была первым ассистентом, спросившим об этом.
— Понятно.
— Оно уже столетия входит в трудовой договор Кощеевки.
Сеслава отметила, что глаза директора очень холодны, прямо два осколка льда. Интересно, наврал он ей, или нет? Он определённо похож на вруна.
— Ну что ж, хорошо, — сказала она. — У вас есть перо?
— Разумеется.
Подписав договор, она почувствовала активизацию вышеупомянутого заклинания: по языку прошлась неприятная волна, и её бросило в озноб, как всегда происходит от мощных проклятий. Она уже собиралась встать, как профессор Каркаров взял один из свитков, лежавших на столе, и небрежно протянул ей.
— С началом семестра в школе будут введены кое-какие новые правила, — сказал он. — Учителя, разумеется, должны быть в курсе. К сожалению, некоторые правила вызваны урезанием бюджета, так как финансовое положение школы слегка… — он кашлянул, — ухудшилось в последние пару лет.
— Понимаю, — она взяла протянутый свиток. Учитывая его толщину, список, похоже, был длинный. Она с трудом удержалась, чтобы не поднять бровь.
— Ваши комнаты расположены сразу за классом арифмантики, возле входа в спальню «Лютых волков», — продолжал профессор Каркаров хорошо поставленным голосом. — Попросить нового завхоза проводить вас? Господин Долохов — вы уже видели его.
— Да, видела. Спасибо, но провожать меня нет никакой необходимости, — Сеслава зябко поёжилась при мысли о жилье на втором этаже. Хотя ассистентов, наверное, всегда там селят. Всё тепло в школе производилось в подземных кухнях. Спальни девочек в подземельях хоть и были унылыми и тёмными, но зато там было тепло. Второй этаж куда дальше от кухонь, и если в комнате нет камина, то жить там будет не лучше, чем в спальнях мальчиков. Оставалось надеяться, что камин там будет.
— Ах да, чуть не забыл: помимо преподавания в младших классах, вы также будете ассистировать в научных исследованиях профессору Кудинскому. Он вам всё расскажет на собрании учителей.
— Прекрасно, — сдержанно улыбнулась Сеслава.
— А после ухода на пенсию профессора Кудинского я сам буду вести курс высших тёмных искусств. Я уже… довольно давно ими увлекаюсь.
Cеславу это не удивило. И она испытала облегчение, что ей не придётся преподавать «Тройку». Ей никогда особенно не нравились Непростительные. Когда она была маленькой, отец несколько раз применял их на животных, которых она не смогла приручить. После этого ей снились кошмары.
— Разумеется, если я буду слишком занят, то вы, конечно, подмените меня, — продолжил директор с широкой ухмылкой.
Сеслава напряглась и решила солгать.
— Боюсь, я должна поставить вас в известность, что не смогла завершить последний этап обучения на степень из-за нехватки самоконтроля в ближнем бою. Ради блага учеников, мне, пожалуй, не стоит работать в седьмых классах. Если что-нибудь случится…
В глазах Каркарова блеснул интерес.
— Уверен, что мы как-нибудь решим эту проблему, — сказал он. — По слухам, учитель чар, Сергей Линёв, очень неплохо разбирается в тёмных искусствах, так что, скорей всего, сможет меня подменить в случае необходимости. Он явно не против. Правда, из-за болезни жены он вынужден уйти на пенсию, но с удовольствием будет вести иногда отдельные уроки. Хоть я и надеюсь от всей души, что это будет случаться не часто.
— Профессор Линёв преподаёт чары? Я думала, он учит зельям.
— Ах да, к сожалению, его знания в этой области были не достаточно глубокими, да и в любом случае он собирался скоро увольняться, так что я нашёл нового преподавателя по зельям, — сказал Каркаров. — Профессор Кохлер довольно долго работал аптекарем и хорошо знает предмет. Чары не самая сильная сторона Линёва, но так как я не смог найти достойную замену неожиданно ушедшему на пенсию профессору Петрову, было нужно, чтобы кто-то принял руководство над новым ассистентом. Мисс Кротова, кажется, довольно талантлива, хоть на первый взгляд этого и не скажешь. В любом случае, время покажет.
Интересно, сколько всего изменений привнёс в школу новый директор? Отбросив в сторону эту мысль, Сеслава энергично кивнула.
Он крепко пожал ей руку, давая понять, что встреча закончена. Она поднялась и направилась к выходу, но, уже взявшись за дверную ручку, обернулась.
— Не подскажете, что случилось с прежним завхозом? Просто любопытно.
Каркаров пристально посмотрел на неё.
— К сожалению, господин Лушков не соответствовал должности.
Сеслава кивнула. Лушков был добродушным, краснолицым мужиком, питавшим чрезмерную слабость к сосулечной водке. Полная противоположность директору.
— Что ж, он сам виноват, — она постаралась произнести это максимально деловым тоном, и была вознаграждена ещё одной широкой улыбкой Каркарова.
— Со временем все проблемы, оставшиеся от моего предшественника, будут разрешены.
Сеслава быстро кивнула и вышла, размышляя над тем, что конкретно хотел этим сказать директор. Снаружи у двери ждал Долохов. Рядом с ним стояла молодая женщина с каштановыми волосами и неприятным взглядом. Сеслава прошла мимо бесстрастного сторожа, размышляя на ходу, что встреча прошла вполне неплохо. Спускаясь по знакомой главной лестнице с чемоданами, неуверенно плывшими за ней по воздуху, она приняла решение начать всё с чистого листа. Жить по-новому. Не задирать нос, а тщательно строить отношения с людьми. Больше не будет падений и ножей в спину. Одного раза достаточно.
~~~
Елена вздохнула с облегчением, опустившись на жёсткую кровать в своей новой квартирке: маленькой, расположенной на самом верху, где заканчивалась главная лестница. Возле двери стоял чемодан, всем своим видом подтверждая, что она и правда сменила местожительство. Девушка опустила взгляд на руки. Они всё ещё дрожали после унизительного разговора с директором и отвратительных минут, проведенных в обществе сочащегося презрением Долохова, проводившего её до комнат. Елена глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. На мгновение её утешила мысль о стаканчике вина, бутылку которого дал ей в дорогу брат. Но она тут же отвергла эту идею. Если так решать все свои проблемы, то недолго и алкоголичкой стать.
Квартира никуда не годилась. Это стало понятно сразу, стоило ей оглядеть крошечную тесную спальню со стоявшей там расшатанной прикроватной тумбочкой, угнетающе-тёмную ванную и маленькую гостиную, совмещённую с кабинетом и оклеенную кошмарными старинными обоями в цветочек. Коричневый и желтый никогда ей не нравились. Она взмахнула палочкой, а потом ещё раз, и ещё.
Через час раскрасневшаяся Елена вышла из своих комнат. Конечно, изменить странную планировку квартиры было не в её силах, но она сделала всё от неё зависящее, чтобы навести там домашний уют. И теперь, чувствуя душевный подъём, решила пойти познакомиться со своим наставником. Раз Каркаров отзывался о нём, как о пустом месте, то есть надежда встретить достойного человека. Его звали профессор Линёв, и жил он на первом этаже. Бесталанный одиночка, пожалуй, лучшая компания, на которую можно рассчитывать в этом ужасном месте.
Комнаты учителя чар, как и её собственные, располагались в обветшалой части замка, но на первом этаже, ближе к подземным кухням — похоже, основному источнику тепла в школе. Каменные стены коридоров были покрыты пятнами плесени и зазубринами, оставшимися после множества чисток. Дверь, ведущая в комнаты профессора Линёва, в точности, как и её собственная, была сделана из старого, лишённого каких-либо украшений дерева, и носила следы починки. Тем не менее, она была в неплохом состоянии, и Елена сочла это добрым знаком. Она постучалась и стала ждать ответа.
Через несколько мгновений её новый наставник отпёр дверь и выглянул наружу. Её сразу же поразила длиннющая серо-бурая борода, почти полностью скрывавшая его грудь. Он был одет в тёплую синюю мантию и даже накинул на голову отороченный мехом капюшон, из-под которого внимательно смотрели орехового цвета глаза.
— Доброе утро, профессор, — сказала Елена. — Я ваша новая ассистентка, Елена Кротова.
Профессор Линёв некоторое время пристально разглядывал посетительницу. Его глаза навыкате казались неестественно большими.
— Да? — отрывисто сказал он.
Она замялась.
— Я пришла познакомиться. Но если сейчас неподходящий момент…
Он протянул руку:
— Профессор Сергей Линёв.
Елена обеими руками пожала его ладонь и улыбнулась.
— Приятно познакомиться, профессор.
Профессор Линёв прокашлялся. Некоторое время они оба молчали.
— Полагаю, мне надо вас чем-нибудь угостить, — пробормотал он наконец.
— Ой, нет-нет, я не хочу вас беспокоить…
— Ну, вы ведь и так уже это сделали, верно? — грубовато, но не так, чтобы недоброжелательно, сказал он и распахнул дверь. — Надеюсь, вы пьёте крапивный чай, потому что ничего другого у меня нет. Вы, наверное, уже и сами догадались, что учитель чар в Кощеевке — самый последний человек.
***
Сеслава прошлась по обширной школьной территории, здороваясь со знакомыми местами, наслаждаясь шорохом золотых листьев под ногами и неторопливо бегущими в уединённой горной долине ручейками. Заодно присмотрела удобную точку для аппарации на случай непредвиденных обстоятельств. Вернувшись после освежающей прогулки в свои скромно обставленные комнаты, она удивилась, увидев министерскую сову, нетерпеливо бьющуюся в окно спальни. Нахмурившись, Сеслава открыла окно и освободила птицу от ноши. Едва взглянув на письмо, она тут же узнала отправителя — Иван, после чего несколько секунд колебалась, раздумывая над тем, как он мог отреагировать на её собственное послание, сообщавшее о разрыве отношений. Летом она оставила всё в подвешенном состоянии. Это его не особенно волновало, так что и окончательный разрыв вряд ли мог так уж сильно расстроить.
Тон письма шокировал её. Она недооценила язвительность своего бывшего партнёра. Особенно задел вынесенный им вердикт её новой профессии: «тупая работа». Нет, это, конечно, не работа её мечты, но всё равно. Письмо содержало и несколько гадких выпадов о ней самой, прочитав которые Сеслава чуть не вскипела от злости. Закончив чтение, она тщательно сожгла письмо в камине и с мрачным лицом села готовиться к занятиям. Похоже, ни на какую поддержку надеяться не приходится.
Ужин был отвратителен. Бутерброд с подозрительно пахнущим жилистым ломтиком мяса одиноко лежал на щербатой тарелке. Поразглядывав его несколько минут, Сеслава отодвинула её, хоть и была смертельно голодна: она практически ничего не съела и за обедом, на который подали грязноватого вида солёную воду с одиноко плавающими кусками овощей. «Это никуда не годится», — пришла она к тому же выводу, что ранее посетил Елену. Взяв отороченный мехом учительский плащ, недавно доставленный домашним эльфом, она поднялась из-за рассохшегося стола в своём кабинете и решила пойти проверить, не вернулась ли сова. Бутерброд так и остался нетронутым.
Недавно доставшийся ей молодой самец сибирской ястребиной совы сидел на жердочке на втором этаже полупустой школьной совятни. Один казался довольным жизнью: он, казалось, совсем не замечал сквозняка, тянувшего из углового башенного оконца. Да и не удивительно: «сибиряку» с его пышным пёстрым оперением не страшны любые морозы.
— Неплохо устроился, верно? — ласково спросила Сеслава и нежно погладила птицу. Вид у Одина был весьма самодовольный. Пока хозяйка небрежно царапала несколько слов на обрывке пергамента, он с интересом за ней наблюдал.
— Отнеси это Мизилю, пожалуйста, — сказала она и привязала записку к протянутой лапке. — Не думаю, что мне стоит вызвать его сюда. Это может обидеть школьных эльфов. И сразу же возвращайся.
Один легонько ущипнул её клювом за палец и был таков.
Уладив на будущее проблемы с питанием, Сеслава поспешила покинуть холодную башню.
Лёгким привычным шагом она спустилась вниз по крутой винтовой лестнице, ведущей из башни с совятней, и прошла мимо нескольких классных комнат в пустом коридоре на первом этаже, в самом конце которого располагался кабинет темных искусств. Тут же нахлынули воспоминания: вот она бежит на занятия в мягких меховых сапогах, присланных отцом на день рождения, сдаёт экзамены, участвует в шуточных дуэлях, трансфигурирует варежки в белок. Чуть заметно улыбаясь, Сеслава поднялась по лестнице в просторную аудиторию для внеклассных занятий, где в юности проводила бессчетные часы, пытаясь сосредоточиться на домашней работе посреди шумного мальчишечьего гомона.
Вечерний свет всё ещё проникал сквозь окна, и она попыталась запечатлеть в памяти эту картину. Совсем скоро большую часть дня комната будет освещаться факелами. Тихонько вздохнув, девушка вышла из аудитории и спустилась по главной лестнице мимо рядов знакомых белых статуй, которые мирно похрапывали в полутьме. Пересекла сумеречный вестибюль, освещенный привычным голубым светом факелов, и продолжила свой путь вниз по маленькой лестнице, ведущей к подземельям.
В подземельях было темно, потолки здесь очень низко нависали над головой, несколько расходящихся коридоров вели к спальне девочек, библиотеке, а также к школьным кухням — последняя информация, правда, была достоянием редких счастливчиков. За библиотекой коридор поворачивал и оканчивался подозрительным тупиком. На стенах между пятен плесени тут и там виднелись выцветшие надписи.
Будучи школьницей, Сеслава много времени проводила в подземельях, так что легко ориентировалась даже в полутьме, рассеиваемой лишь тусклым светом на кончике палочки. Она остановилась, осторожно провела пальцами по знакомому камню в левой стене почти в самом конце коридора, потом сильно нажала. В тот же момент камни перед ней раздвинулись. В образовавшийся маленький проход выглянула эльфийка. Огромные карие глаза изучили Сеславу с ног до головы.
— Ой, госпожа Лабурова? А что вы… то есть, я хотела сказать… Госпожа Лабурова приехала в гости?
— Вообще-то, я теперь ассистент преподавателя, — сказала Сеслава. — Я только сегодня приехала.
Глаза эльфийки расширились ещё сильней, кончики ушей неожиданно запылали, и она торопливо щёлкнула пальцами. Проход с хлопком закрылся, эльфийка появилась рядом с Сеславой и глубоко поклонилась.
— Ассистентка Лабурова должна извинить бедную Тепу, — прижав уши, сказала она и бросила на Сеславу долгий нервный взгляд. — Сегодня столько новоприбывших — на кухне много работы. Тепа очень плохой эльф, раз не узнала имена новых преподавателей у директора. Чем Тепа может помочь, профессор?
— Я хочу чего-нибудь поесть.
Эльфийка покраснела ещё сильнее.
— Тепа очень извиняется, что профессору не принесли еды сегодня вечером. В следующий раз профессор должна немедленно вызвать Тепу и не тратить своё бесценное время, чтобы спуститься на кухню. Тепа сейчас же принесёт тарелку супа!
Сеслава жестом остановила эльфийку, когда та уже почти исчезла.
— Я хотела бы чего-то чуть более… сытного.
Эльфийка подняла уши и проявилась обратно из воздуха с виноватым видом.
— Тепе не разрешено подавать что-либо кроме супа, профессор. Директор Каркаров будет очень сердиться, если Тепа ослушается, и тогда Тепе придётся очень сурово себя наказать. Тепе нельзя… — уши её снова опустились, и она потёрла нос длинным указательным пальцем.
— Неужели на кухне больше ничего нет? — в нерешительности спросила Сеслава. — Может, какие-нибудь остатки от чужого обеда?
— Но профессор ведь не захочет есть остатки. Это не…
— Это мясо?
— Да.
— Тогда профессор очень даже захочет.
Прежде чем исчезнуть с хлопком, кухонная эльфийка какую-то секунду колебалась, по-видимому, переживая небольшую внутреннюю борьбу. В следующее мгновение она вернулась с тарелкой, на которой лежала куриная ножка, маленькие картофелины и овощная смесь. Она сомневалась в правильности своего поступка, и рука её слегка подрагивала.
— Не беспокойся, — быстро сказала Сеслава, разглядев на тарелке личный вензель директора. — Это выглядит абсолютно отвратительно. Да это даже назвать едой-то нельзя. Но, может, я присяду и лишь попробую её на вкус, прежде чем выкинуть?
Лицо эльфийки слегка просветлело, и рука перестала дрожать.
— Как это добро со стороны профессора! Профессор может присесть в кухне, — она прикоснулась к стене слева от себя, и на это раз там образовался просторный проход. Немногочисленные домашние эльфы, занятые уборкой огромной квадратной кухни, тут же прервали работу и низко поклонились. Двое из них бросились освобождать один из многочисленных столов, за который и уселась Сеслава. Потом, принеся бесчисленные извинения, они вернулись к руководству яростно танцующими по полу швабрам и летящей к большой раковине посудой. Другие эльфы приглядывали за её мытьём. Тепа тем временем появилась с кувшином воды и стаканом. Стоило Сеславе сделать глоток, как эльфийка тут же долила стакан до краёв снова.
Курица была просто изумительная, но, к сожалению, она слишком быстро кончилась, чтобы удовлетворить аппетит. Сеслава, тем не менее, от всего сердца наслаждалась своей маленькой победой и, закончив обгрызать косточку, улыбнулась Тепе. Вдруг ей пришло в голову, что создалась очень благоприятная ситуация.
— Ну и как работается с новым директором? — спросила она как можно ласковее (если очень сильно постараться, она умела и такое). — Говорят, многое изменилось?
— У нас, эльфов, всё нормально, — твёрдо сказала Тепа, хотя уши её снова упали. — Но очень печально, что директор Грегорович так внезапно умер.
Эльфы, освободившие для Сеславы стол и занимавшиеся в данный момент чисткой больших старых железных печей, с серьёзным видом закивали.
— Он ведь скончался от сердечного приступа?
— Тепа нашла директора, когда пришла зажечь его камин. Бедный директор был уже мёртв и весь в пятнах.
Сеслава нахмурилась и медленно отодвинула тарелку. Один из эльфов тут же забрал её и исчез, а другой поспешно вытер стол, после чего бросился обратно к печкам. Тепа, однако, была рада, что заполучила столь благодарную слушательницу.
— В пятнах?
— Да, профессор, тёмно-зелёные пятна на груди бедного директора, — грустно продолжала эльфийка. — Потом Тепа позвала на помощь и вскоре целители унесли директора. Тепе очень жаль, что она не пришла раньше.
— А пятна, — Сеслава внимательно смотрела на эльфийку, — они так и остались?
— Тепа была так рада, что пятна пропали, когда пришли целители, — маленькие слезинки блеснули в глазах эльфийки. — Бывший директор был достойным человеком.
— Да, очень достойным, — рассеянно сказала Сеслава. Мысли её были прикованы к выцветшей страничке из старой рукописной книги в семейной библиотеке, которую она прочла в пятом классе, когда писала реферат по зельям. Кажется, там что-то говорилось о «зелёных пятнах»? Или о серых? Надо проверить…
Рассеянно похлопав эльфийку по плечу, она поднялась.
— Спасибо за еду, Тепа. Это было так великодушно с твоей стороны. Я решу проблему с питанием в будущем, так что тебе больше не придётся давать мне перекусить по вечерам.
Эльфийка вздохнула с облечением.
— Профессор так добра. Тепа хотела бы помочь, но…
— Да, я знаю, Тепа. Новые правила.
Тепа проводила Сеславу из кухни, упорно продолжая кланяться всю дорогу до вновь открывшегося прохода в стене. Затем эльфийка щёлкнула пальцами и исчезла одновременно с проходом в кухню, который закрылся с тихим хлопком.
Полностью погрузившись в мысли, Сеслава шла по библиотечному коридору, освещенному лишь слабым мерцающим светом нескольких факелов. Так кто же хотел убить бывшего директора? Контролёр Орлов был прав: назначение Каркарова очень подозрительно. Но, если уж на то пошло, зачем тому вообще понадобился пост директора? Должность была престижной, но давала власть только в рамках самой Кощеевки — заведения закрытого и никак не участвующего в политике.
Краем глаза Сеслава заметила, как рядом мелькнуло что-то чёрное. Она резко остановилась и машинально затаила дыхание.
— Думаете, я не замечу вас, если вы будете стоять совершенно тихо? — раздался задумчивый голос, и Сеслава повернулась на звук. В нескольких шагах дальше по коридору маячила худая фигура школьного библиотекаря в мантии с поднятым капюшоном.
— Наверное, новички всегда нервничают, господин Черняк, — сухо ответила она, пытаясь напустить уверенный вид. — А вы, как я погляжу, по-прежнему пугаете по коридорам учеников?
— Вы больше не ученица, Сеслава Лабурова, так что можете звать меня Владимир, ведь мы давно знакомы. И давайте перейдём на «ты». Если хотите, конечно, — тон его был привычно беззаботным и отстранённым, болезненно-серое, с тонкими чертами лицо, как всегда полускрыто капюшоном. Однако, когда он подошёл ближе, в свете ближайшего факела в голубых глазах блеснула не свойственная Черняку напряжённость.
Какое-то мгновение Сеслава колебалась. В последний год учебы между ними сложились дружеские отношения. Она тогда проводила бесконечные часы в библиотеке, сражаясь с древними рунами. Библиотекарь с его спокойными сдержанными манерами всегда был ей симпатичен, но может ли она называть его «другом»? Она мысленно пожала плечами.
— Конечно, Владимир, — было странно называть его по имени, и она попыталась придумать тему для лёгкого ни к чему не обязывающего разговора. Не так-то легко такую найти. — Я только что была на кухне, — продолжила она после небольшой паузы. — Оказывается, теперь сложно получить остатки еды.
Библиотекарь наградил её быстрой холодной улыбкой.
— Надо заработать репутацию. Мне кухонные эльфы пока не смеют подавать некачественную еду.
— Ты уже сорок с лишним лет шастаешь по этим подземельям. Я бы сказала, более чем достаточно, чтобы заработать право на приличное питание.
— Да меня боялись с первого дня, как я начал здесь работать.
У Владимира была серого цвета кожа и белые волосы. Он был волшебником-инвалидом с серьёзными повреждениями в области магии. Болезнь называлась Манабилия и считалась редкой. Сеслава никогда не встречала таких до тех пор, пока не поступила в Кощеевку. В последнее время этот недуг встречался среди российских магов, особенно чистокровных.
Хотя больные почти всегда находились под сильными ограничивающими чарами, им приходилось постоянно бороться за контроль над собственной магией. Научиться этому было непросто, особенно если трусливые родители запирали ребёнка наедине с новеньким изданием учебника Степана Агафонова «Пять простых шагов до магии», как это частенько случалось. В процессе обучения всплески необузданной магии наносили детям физические повреждения, а в перерывах между повторяющимися головными болями у больных нередко появлялись странные мысли. После очередного серьёзного ущерба, нанесённого семейному имуществу, у родителей обычно кончалось терпение, и они бросали ребёнка на произвол судьбы. Выживших манабилитов внешне выдавали некрасивые изменения в пигментации. Почти никому из них, разумеется, не удавалось как следует обучиться магии, а министерство на всякий случай накладывало на их палочки ограничивающие чары, дабы «помочь им вписаться в общество». Всё это подталкивало несчастных на путь преступлений, но Владимиру повезло.
Теперь, что-то понимая в жизни, Сеслава поражалась тому, что он умудрился удержаться на вполне приличной работе. Должно быть, у него всё ещё сохранились связи с семьёй. Черняки были очень влиятельным родом. Неудивительно, что к нему здесь относились с уважением. В такой школе, как Кощеевка, всё держалось на страхе: кому охота связываться с волшебником, у которого проблемы с контролем над магией? Хотя просто смешно представить, чтобы Владимир Черняк реально потерял контроль. Да и зачем ему рисковать работой и лезть в мощную магию?
Осознав вдруг, что затянувшаяся пауза становится зловещей, Сеслава брякнула первое, что пришло в голову:
— Ничего удивительного, если ты ко всем так незаметно подкрадываешься! — почувствовав, что сказала глупость, она опустила глаза и закусила губу.
Владимир Черняк чуть улыбнулся. Ему нравилось, что сразу после смены директора самая престижная в Кощеевке позиция ассистента досталась молодой и неопытной чистокровной волшебнице. Это всколыхнуло спокойствие и отвлекло внимание от его персоны.
— Ну раз ты так говоришь, — согласился он. — В любом случае, рад тебя видеть. Не удалось поладить с тварями?
Она подняла глаза и стиснула зубы, чуть было не брякнув сгоряча, что раз уж он проходит по министерской классификации как «полу-тварь», то это замечание звучит, мягко говоря, двусмысленно.
— С некоторыми поладила, — бросила она в ответ, — с другими нет. С ними и возникли проблемы. У них разумеется, а не у меня.
— Не сомневаюсь. Ну, думаю, преподавательство тебе подойдёт. Оно подходит людям научного склада ума.
— Надеюсь на это.
Между ними вновь повисла небольшая пауза, во время которой мужчина неторопливо изучал её, словно оценивая.
— Да, и обязательно заходи как-нибудь на чай, — добавил он. — Ты знаешь, где меня найти.
Серая мантия на миг взвилась, и он скрылся в темноте коридора. Голубое пламя факела снова мигнуло, и Сеслава моргнула, пытаясь сосредоточится. Сегодня был длинный день, и мысли стали какие-то неповоротливые. Она вздохнула и пошла к лестнице, чтобы начать долгий подъём к своим комнатам.
~~~
Владимир Черняк, не торопясь, внимательно осматривал полутёмную, продуваемую сквозняками учительскую. Ему нравилось наблюдать за учителями, а так как люди обычно избегали встречаться с ним взглядом, он без стеснений предавался этому занятию, когда только ему заблагорассудится. Он был проницательным наблюдателем и, проведя здесь уже почти сорок лет, считал себя чем-то вроде эксперта по внутришкольным интригам.
Сегодня, накануне начала учебного года, здесь собрались все учителя, ожидая открытия первого официального собрания под председательством нового директора. Сумеречный свет просачивался сквозь просторные готические окна; в камине, выступавшем из самой дальней от входа стены, потрескивал несильный огонь. Учителя рассредоточились по всей комнате, и каждый старательно делал вид, что чем-то занят – хотя бы даже разглядыванием давным-давно изученного кожаного кресла.
Хотя Владимир и так был в курсе нововведений нового директора, сегодня они были особенно заметны — старикам пришло время уступить место молодёжи. Пять ассистентских должностей достались молодым, неопытным и рвущимся в бой. Видимо, по мнению директора, юные умы были более податливы. А чтобы они знали своё место, их будут держать на коротком поводке с помощью нового завхоза.
Старые преподаватели, которым готовили замену, как будто только сейчас осознав планы директора, не могли найти себе места. Учитель чар Сергей Линёв, заложив руки за спину, мерил шагами пол, бормоча что-то неразборчиво в бороду с проседью. Магистр древних рун Ясек Мировский стоял в углу, плотно сцепив руки и нервно двигая бровями под копной белых взъерошенных волос. Все они были взволнованы — каждому назначили непростых ассистентов. Владимиру не составило труда догадаться, что хорошенькая ассистентка по чарам с волосами цвета воронового крыла боится даже собственной тени. Впрочем, для этого не требовалось большой наблюдательности. Куда интереснее, чего можно ждать от ассистента по древним рунам — остролицего парня весьма опасного вида.
Ещё один интересный новый сотрудник — черноволосый молодой человек с квадратным лицом — стоял у камина и точными движениями ворошил поленья железной кочергой. Грегор Урсус получил должность ассистента по трансфигурации при профессоре Марфреде Виганде. Владимир помнил Урсуса ещё школьником и никак не ожидал встретить среди преподавателей человека такого толка. Хоть и безусловно талантливый, Грегор частенько попадался на мелких преступлениях, и Владимир практически не сомневался, что, вернувшись на родину, в Восточную Германию, он подался в криминал.
Течение мыслей Владимира прервалось, когда дверь распахнулась, и в учительскую вошла юная Лабурова. Она со скучающим видом пристроилась недалеко от него и принялась неторопливо оглядывать комнату. Вопреки напускной скуке, взгляд из-под полуопущенных ресниц был остр, как у лисицы. Интересно, её образование при Министерстве включало занятия по анимагии? Кудинскому, безусловно, повезло с ассистенткой. Но, если уж на то пошло, у него была возможность выбирать.
Мысли библиотекаря вернулись на прежнюю стезю, а именно - к новому директору. В письме Грегоровича, найденном после смерти, называлось имя преемника. Незнакомца. Потом вдруг сразу сменили учителей. Кудинскому наконец разрешили расширить исследования и заняться древними тёмными искусствами. Может, это и выглядело набором случайностей, но в Кощеевке случайностей не бывает. Кто-то ведёт свою игру - и вряд ли во имя процветания школы.
Тут надо добавить, что из-за дефицита школьного бюджета планы нового директора по смене библиотекаря с самого начала были обречены на провал. Черняки оказывали школе существенную финансовую помощь, и предоставлялась она с жестким условием трудоустройства Владимира на посту библиотекаря. Учитывая, что генетический дефект, похоже, замедлил процесс его старения (он выглядел лет на двадцать моложе своих пятидесяти пяти), его беспрекословному царствованию в библиотеке ничто не грозит ещё лет семьдесят, а может и все сто. Если только он вдруг не упадёт замертво в один прекрасный момент. Целители никогда не могли предсказать что-то точно об этой болезни.
Пока пусть всё идёт, как идёт. Неизвестно, представляет ли новый директор угрозу школе или её секретам. Но это лишь отсрочка. В Кощеевке спрятаны опасные знания, которые не должны попасть в руки жадных людей. И на всякий случай стоит принять меры предосторожности.
Спокойный за собственную судьбу, Владимир относился к происходящему, как к спектаклю, а вот остальных явно раздражало хоть и небольшое, но, без сомнения, намеренное опоздание директора. Наконец, дверь распахнулась, и подозрительный персонаж, послуживший инициатором всех нововведений в школе, вошёл в комнату.
Игорь Каркаров был в прекрасном расположении духа. В честь своего назначения он тщательно завил свою козлиную бородку и накинул на плечи тяжелую мантию директора, чтобы наглядно продемонстрировать всем знак своей власти. Меховая отделка, однако, вызвала некоторую зависть, так как новый директор сократил поставки дров. Учитель древних рун даже пробормотал что-то сквозь зубы.
Каркаров оказался блестящим оратором и превратил педсовет практически в собственный бенефис. С самоуверенным видом он раздавал расписания занятий на предстоящий год, ясно давая понять, что все должны плясать под его дудку, если не хотят потерять работу. Ассистенты с октября возьмут на себя младшие классы, чтобы «облегчить нагрузку старших преподавателей». С любыми вопросами касательно новых школьных правил обращаться к завхозу. Учителям настоятельно рекомендуется пользоваться услугами почтовых сов для удовлетворения собственных нужд, так как директор понимает, что с новыми правилами им может не хватать чего-то для удобства. Его последние слова вызвали несколько острых взглядов, но никто ничего не сказал. На этом собрание и закончилось.
Выходя из комнаты, Владимир заметил, что Каркаров попросил ассистентку Лабурову и профессора Кудинского задержаться. Он чуть не поддался мимолётному искушению остаться и подслушать разговор из-за двери, но быстро отказался от этого замысла и отправился к подземельям. Надо кое-что сделать и чем скорее, тем лучше.
~~~
— Сеслава, вы, конечно, помните профессора Кудинского со школьных времён?
Конечно, помнила. Разве можно забыть это злое морщинистое лицо, похожее на белую черносливину? Холодные серые глаза, полные расчёта? Сеслава вяло кивнула и подошла к невысокому мужчине в чёрных одеждах, который стоял, опираясь на серебряную трость. Каркаров по-отечески приобнял её за плечи, словно подбадривая, но её всё равно охватило отвращение, когда бывший учитель прямо рукой вытер сопли у себя под носом. Его дряхлая кожа напоминала пергамент.
— Ах да, — хрипло сказал Гадко Кудинский, быстро глянув на свою бывшую ученицу. Он вспомнил, что госпожа Лабурова отлично успевала по его предмету. Кудинский очень гордился высокой планкой своих уроков по продвинутым тёмным искусствам. Ни один из семиклассников, которых он когда-либо учил, не завалил экзамен, ведь он отбирал в класс только лучших и гонял их нещадно. Сеслава Лабурова всегда получала высокие оценки. Она не блистала в дуэлях, но было истинным удовольствием наблюдать, как она управляется с тварями. Столь лёгкая рука — редкий талант для девочки. Только поэтому он и соблаговолил написать ей рекомендательное письмо.
— Госпожа Лабурова, — улыбаясь одними кончиками губ, продолжил он, — особенно талантлива с тёмными тварями. Но Академия Укротителей вам пришлась не по душе? Или же это вы пришлись не ко двору в академии?
Сеслава лишь силой воли удержалась от гневного взгляда и заставила себя ответить нейтрально:
— Боюсь, наши чувства были взаимны, профессор. Эта профессия не по мне.
Кудинский весело засмеялся, но глаза его слегка сузились.
— Ну что ж, нам больше достанется. Полагаю, директор уже рассказал вам о моём… маленьком проекте?
— Насколько понимаю, я буду помогать вам в исследованиях? Детали мне не известны.
— Я не счёл нужным рассказывать подробности, — сказал директор, — так как подумал, что вы, возможно, захотите ввести её в курс дела э-э-э… выборочно.
Кудинский улыбнулся чуть шире, демонстрируя ряд жёлтых зубов.
— Совершенно верно, директор. Ваша предусмотрительность… похвальна, — он оглядел комнату, убедился, что все остальные учителя ушли, и продолжил со стальным блеском в глазах.
— Как известно директору, я интересуюсь тёмными искусствами византийского периода, и совсем недавно в мои руки попала редкая книга, которую я начал расшифровывать. Однако заклятия в ней, относятся к, скажем так, нестандартному типу, и потребуется множество практических испытаний, не говоря уже об огромном количестве записей. Мне нужен кто-то с… быстрой рукой, чтобы делать заметки и вести учёт записей во время моих опытов.
— Это ведь не составит трудностей? — сказал Каркаров, всё ещё ухмыляясь.
— Конечно, нет, — ответила Сеслава, чуть улыбнувшись.
— Полагаю, вы при этом ещё и многому научитесь, — бодро продолжил директор и похлопал её по спине.
— Не сомневаюсь, — ответила она, хоть вряд ли они имели в виду одно и то же. Её мнение о прозорливости контролёра Орлова росло прямо на глазах. Он поставил её на великолепную позицию.
— Ну, тогда решено, — широко улыбаясь, подвёл итог директор. Кудинский поклонился ему и повернулся к Сеславе.
— Приходите в мой кабинет в среду в семь вечера. И не опаздывайте, девочка, — он одарил её маленькой злобной усмешкой. Сеслава снесла это спокойно. Профессор повернулся к стене и тронул несколько камней палочкой. Стена перед ними стала расплывчатой, словно не в фокусе, и превратилась в большую деревянную дверь. Когда та распахнулась, их взгляду открылась маленькая винтовая лестница.
— О, вы обязательно должны как-нибудь показать мне все эти скрытые двери, Гадко, — с воодушевлением попросил Каркаров. Кудинский прошёл в дверь и стал подниматься по лестнице. Дверь за ним резко захлопнулась и снова превратилась в камень.
— А теперь, Сеслава, разрешите вас проводить? — спросил директор и подставил ей локоть. Сеслава подхватила его под руку, скрыв удивление под любезной улыбкой.
Не считая холодного взгляда, новый директор был вполне сносным компаньоном, так что совместная прогулка до её комнат оказалась достаточно приятной.
— И последнее, — сказал Каркаров, как раз когда она собиралась попрощаться. — Вы ведь согласны, что любые исследования, проводимые в этих стенах, должны служить благу школы?
— Да, безусловно, это было бы идеальным вариантом, — ответила она.
— Прекрасно! Тогда каждый четверг ровно в семь утра я жду вас в моём кабинете, чтобы кратко обсудить вашу работу с Кудинским. Он чересчур секретничает, а умная девушка вроде вас, конечно, понимает важность контроля.
— Абсолютно, — согласилась Сеслава и снова слегка ему улыбнулась. Директор широкими шагами направился прочь, его богатая мантия элегантно развевалась. Несколько мгновений Сеслава задумчиво смотрела, как он удалялся, и только потом вошла в свою квартиру, ломая голову над тем, что же он задумал.
~~~
До приезда в Академию Кощея Сеславе даже в голову не приходило, что кому-то может прийтись не по душе её назначение на самую престижную из ассистентских должностей. Несмотря на неудачу в академии при министерстве, она, тем не менее, твёрдо верила в своё превосходное владение тёмными искусствами, а потому ничуть не удивлялась тому, что дети хотят у неё учиться (хоть она их не очень-то любила) и не сомневалась в уважении коллег. Так что она была настроена весьма благодушно, когда на следующий день по дороге из кабинета Долохова (куда попадали все приходившие в школу большие посылки для досмотра на предмет запрещённых товаров) встретила на лестнице ассистента по трансфигурации Грегора Урсуса. Однако ответной доброжелательности не последовало.
Грегора Урсуса никак нельзя было назвать симпатичным. Его большой в форме картошки нос совершенно не подходил к маленьким выцветшим глазкам, а у кожи был неприятный болезненно-сероватый оттенок. Однако он был крепкого сложения, и от школьных хулиганов его спасал уже один только внешний вид, даже не считая таланта к проклятиям. Урсус учился на два класса старше, чем Сеслава, также получал прекрасные оценки по тёмным искусствам и трансфигурации, однако его семья была бедна и неизвестна.
После падения Гриндельвальда Восточно-Европейские министерства в целях контроля за тёмно-магическими сделками, наложили обязательные следящие чары на все «тёмномагические» предметы и уволили всех работников этой сферы, которые проходили под ведомством министерства. Так что пока чистокровки, вроде Сеславы, получали престижные должности, Урсус шёл трудным путём: до двадцати с лишним лет он перебивался частными уроками и контрабандой противозаконных темномагических предметов в Берлин.
Да, Урсус смог получить место ассистента, но со своими способностями он рассчитывал на более блестящую карьеру. После нескольких лет в криминальном мире ему хотелось перемен. Назначение Сеславы на должность, о которой он мечтал сам, стало последней каплей в длинной череде оскорблений, полученным им за свою жизнь от чистокровного волшебного сообщества. В лице Сеславы, с её высокими скулами и хорошей родословной, Грегор наконец нашёл конкретный объект для выплёскивания наколенного годами гнева и обиды.
— А, новая любимица директора, — процедил он, легко спустился вниз по лестнице, и, остановившись на одну ступеньку выше Сеславы, протянул ей руку: до этого им ни разу не представилось возможности поговорить. Она ответила неуверенной улыбкой. Её ошарашила такая форма обращения.
— Прекрасная родословная, как я слышал? И министерское образование? — продолжал он, чересчур сильно сжав её руку. — Я — ассистент по трансфигурации Грегор Урсус. Знаете ли, мне пришлось много потрудиться, чтобы получить эту должность. Не каждый всё получает на блюдечке с голубой каёмочкой, просто потому что происходит из… как же сказать... загребущего класса.
Сеслава, хмурясь, выдернула руку из его потной ладони.
— Честное слово, я не совсем понимаю. Это какое-то недоразумение…
— Хм, посылочка из дома? — спросил он, лениво разглядывая кучу свёртков, которые она прижимала к себе рукой. — Ну конечно, местное обслуживание не подходит на столь привередливый вкус.
— Привередливый вкус?! — воскликнула Сеслава, с чувством вины ещё крепче прижимая к себе пакетик с вкуснейшими лакомствами эльфийского приготовления. Что-то внутри громко хрустнуло. Урсус снисходительно усмехнулся, и Сеслава залилась краской.
— Послушайте-ка, — резко сказала она, вздёрнув подбородок, — я…
— Мне не стоит вас задерживать, — прохладно сказал он. — Всего хорошего, — Урсус отвернулся и пошёл вниз по лестнице, задевая решётку перил краем чистой, но поношенной мантии, бедной на вид и чересчур для него короткой. Сеслава смотрела вслед, пока он не скрылся из виду. Минутная ярость уступила место чему-то вроде жалости. Впрочем, ненадолго: поднимаясь к своим комнатам, она вся кипела от гнева.
В таком возбуждённом состоянии Сеслава не могла после обеда готовиться к занятиям. Несмотря на уверенность, что Урсусу неизвестна истинная подоплёка её назначения, ей всё же было не по себе от того, что его догадки оказались столь близки к истине. Обвинения были оскорбительны и в то же время в них было слишком много правды, чтобы с чистым сердцем ответить ему тем же. Их разговор всё прокручивался и прокручивался у неё в голове. Наконец, девушка не выдержала: отбросила в сторону перо и вышла из комнат, решив, что пора заняться своей основной работой. Той, что министерство поручило персонально ей. Эта вторая её должность уж точно была настоящей, какой бы не была первая.
~~~
Владимир как раз заканчивал чинить особенно потрепанные экземпляры учебников по трансфигурации для третьего класса, когда за дверью библиотеки послышались мягкие шаги — к нему шла гостья. Женщина постояла немного в нерешительности перед дверью, прежде чем войти, и за это время Владимир успел согнать с лица удивление и принять тщательно продуманный равнодушный вид.
— Не заперто, — беззаботно сказал он, откладывая в сторону книги.
Дверь легонько толкнули, и она бесшумно отворилась. На пороге появилась слегка раскрасневшаяся ассистентка по тёмным искусствам Сеслава Лабурова.
Хотя Владимир открыто предложил ей свою дружбу, он не ожидал столь быстрого отклика. Кроме того, он не очень-то часто принимал гостей. Поэтому не знал толком, что сказать, и просто смотрел на неё, так и не поднявшись из кресла.
Похоже, девушка тоже чувствовала себя скованно и некоторое время молча оглядывала библиотеку. При виде знакомых книжных полок и учебных столов взгляд её на мгновение потеплел.
— Как тебе вчерашнее сборище? — спросила она после минутного колебания.
— Очень… информативное, — ответил он. На мгновение они встретились взглядами. Её глаза, похожие на прохладные серо-голубые озёра, обжигали, как будто она взглядом хотела что-то сказать.
— Присаживайся… пожалуйста, — Владимир показал ей на стул, быстро пытаясь оценить ситуацию. Раз она пришла к нему так скоро после собрания персонала, это могло значить одно из трёх. Либо по какой-то причине ей хотелось с кем-нибудь его обсудить (маловероятно), либо собрание подтолкнуло её к укреплению дружеских альянсов (чуть более вероятно), либо Каркаров попросил её следить за ним (учитывая, что они не так давно знакомы, вряд ли).
Отложив работу в сторону, он постарался принять как можно более приветливый вид. Обычно он в этом не очень-то преуспевал — люди машинально отводили от него глаза, как бы дружелюбно он себя не вёл. Такая реакция раздражала, но он уже давно перестал обращать на это внимание. Однако, удивительно, ему, кажется, удалось изобразить на лице что-то успокаивающее: Сеслава уселась на стул с более уверенным видом, чем вошла.
— Доверие — редкая штука в нашей школе.
Он с удивлением обнаружил, что произнёс это вслух. Сеслава, однако, не заметила краткого смущения собеседника, и восприняла его слова как приглашение к разговору.
— Очень редкая, — она прямо посмотрела на него. Его глаза ярко светились в полумраке библиотеки, взгляд казался острым, пронизывающим. Пряди белых волос обрамляли узкое лицо, казавшееся совсем тёмным в тени капюшона. Ей вдруг захотелось откинуть этот капюшон и вытащить его на свет.
— У меня к тебе вопрос, Владимир, — сказала она, мгновение поколебавшись. Слова не охотно сходили с языка, и она тщательно обдумывала их, прежде чем произнести. Ей всегда было трудно кому-то довериться.
— Спрашивай.
— Это насчёт директора Грегоровича. Он ведь был не так уж стар, чтобы умирать? Всего лишь восемьдесят?
Владимир Черняк молча смотрел на неё, переваривая неожиданный вопрос. Лицо его оставалась бесстрастным.
— Да, довольно молод.
— Отчего он умер?
— Сердечный приступ.
— Он никогда не казался сердечником. Я имею в виду, он не выглядел холериком.
— Расследование, разумеется, проводилось. Сама знаешь, отравления и опасная магия здесь не в новинку.
Сеслава посмотрела на частично отремонтированные учебники, лежавшие перед ней на столе и на палочку Владимира, аккуратно отложенную в сторонку. Можно ли ему доверять? Она открыла верхнюю книжку и узнала учебник, по которому училась в третьем классе.
— Кажется, его обнаружил один из домашних эльфов, — небрежно заметила она.
— Да, не помню её имя. Она была очень расстроена.
— Она, наверное, была почти невменяема.
Сеслава принялась листать книгу, пытаясь придумать, что сказать дальше.
— Надо же, эти учебники всё ещё используют. Старьё, верно?
— Ты так и не задала свой вопрос.
Она невольно вздрогнула под его цепким взглядом и отложила книгу, решив перейти прямо к делу.
— Просто хотела спросить, нет ли чего-то такого, что мне стоит узнать о других сотрудниках. Ты здесь давно здесь работаешь, так, может, расскажешь, нет ли тут каких-то подводных течений, с которыми надо быть настороже? Ну, разумеется, если не считать очевидных вещей.
— Боишься, что кто-нибудь может незаметно подкрасться к тебе в коридоре? — чуть улыбнулся Владимир.
— Хочешь сказать, не один ты рыщешь по замку? — спокойно спросила она. — Я думала, это твоя привилегия.
— Я бы сказал, что завхоз от меня не отстаёт.
Возникла недолгая пауза. Девушка смотрела на него с любопытством.
— Буду иметь в виду. И всё-таки, тебя не посещала мысль, что директора, возможно, убили?
— Посещала. Но проведённое расследование показало, что смерть наступила по естественным причинам.
Сеслава закусила губу.
— Хочешь сказать, мне не о чем волноваться?
Он помолчал в нерешительности, и ей на какое-то мгновение показалось, что он хочет что-то сказать. Но Владимир лишь холодно улыбнулся.
— Многое стоит держать в уме, но ты здесь не впервые и знаешь, как тут всё устроено. Тебя взяли ассистенткой Кудинского, и ты в курсе, как быть на хорошем счету у него. Что касается новых сотрудников, думаю, нетрудно догадаться, что лучше не связываться с Долоховым.
Она чуть улыбнулась в ответ.
— Слышал о том бедняге четверокласснике?
— Это же библиотека. Именно сюда приходят пошептаться за книжным полками.
Сеславу удивил весёлый блеск в его глазах. Она никогда не замечала за библиотекарем чувства юмора.
— Ну, если кто-нибудь будет шептаться, что собирается меня проклясть, сообщи мне, пожалуйста, тут же по каминной связи.
— Поверь, ты вряд ли окажешься в чьём-то списке, — Владимир говорил беззаботным тоном, но на мгновение его лицо выдало озабоченность, после сего тут же снова стало непроницаемым. — Ой, я же не предложил тебе чая. Как некрасиво. Хочешь?
— Спасибо, может, в другой раз, — она поднялась. — Уже почти время ужина.
— Да, точно.
— Спасибо, что уделил мне время.
— Без проблем. Заходи ещё.
— Зайду.
Сеслава очень серьёзно посмотрела на него, и на мгновение он испугался, что поторопился и сказал слишком много для первого раза. Но она тут же опустила взгляд, и он отругал себя за параноидальные мысли.
Когда она вышла из библиотеки и шаги стихли вдали, он задался вопросом: не время ли откинуть в сторону светские манеры? Нужно узнать как можно больше о Каркарове, а эта девочка — лучший доступный источник информации. Кроме того, они давно знакомы, а ей явно нужен кто-то, с кем можно поговорить и кому можно доверять. Короче говоря, пора запастись чаем.
~~~
Вернувшись к себе, Сеслава уселась за стол и после минутного раздумья коснулась палочкой пера. Перед ней тут же появилась старинная книга в кожаном переплёте, которая сегодня днём прибыла по эльфийской подземной курьерской почте. Вытащив из выдвижного ящичка пару рукавиц драконьей кожи, она открыла книгу на странице с закладкой и долго читала описание яда, имитирующего сердечный приступ, после чего со вздохом закрыла книгу.
— А я-то думала, что самым трудным вопросом будет "как?", — пробормотала она про себя, снова взмахнула палочкой и убрала перо обратно в подставку. — Оказывается, придётся основательно потрудиться над вопросом "кто?".
Учебный год начался в следующий после собрания понедельник. Все выходные по заранее установленному расписанию на лодках прибывали ученики в красных школьных формах и меховых плащах. С пристани в школу их по традиции везли с завязанными глазами на летающих салазках, запряженных гранни. Потоки студентов наполнили коридоры шумным гомоном, и учителя, прежде проводившие часть досуга вне своих комнат, теперь старались не покидать их без необходимости. Главная лестница стала казаться одним сплошным красным морем: студенты сновали по ней вверх-вниз, а статуи по краям стояли вытянувшись по струнке, постоянно поправляя то причёску, то одежду, и время от времени советуя первоклассникам не зевать.
Елена и так сильно нервничала, а постепенно всё возрастающий поток студентов довёл её до грани нервного срыва. Она всегда чувствовала себя неуютно среди больших скоплений народа, и поэтому первой из учителей попросила всю еду приносить к себе в комнаты. Её наставник, профессор Линёв, дал ей приблизительный план на семестр и огромный список литературы для чтения. С самого начала года она должна была вести уроки в классах с первого по четвёртый, параллельно помогая Линёву в старших классах. Начиная с октября она должна была постепенно взять на себя и все остальные уроки. Предполагалось, что к Хэллоуину, получив от Линёва добро, она его полностью заменит. Сама по себе учебная нагрузка не так уж страшна, готовиться к занятиям можно по давно разработанным учебным программам. Куда больше Елену пугали недружелюбные школьники, которых предстояло учить. В основном это были мальчишки, обожавшие дуэли. От одного только вида этих детей, столь разительно отличавшихся от воспитанной молодёжи Бобатона, её охватили мрачные предчувствия.
Сразу после завтрака Елена с треском провалила свой первый урок у четвероклассников. Лишь взглянув на учительницу, ученики забыли об её существовании. В классе стоял жуткий ор, дети не обращали ни малейшего внимания на её попытки хоть что-то рассказать между криками «Пожалуйста, ведите себя тихо… Мерлина ради…». Слухи об её профессиональном фиаско разлетелись мгновенно, и на втором уроке, состоявшемся после обеда, класс вообще отнесся к ней как к пустому месту. Потом, тихо как мышка, она просидела час на уроке Линёва у шестиклассников. Елена чуть не стонала от ляпов, которые он делал в чарах, но знание предмета никак не могло помочь с её собственными профессиональными проблемами. К концу дня она охрипла из-за того, что приходилось всё время повышать голос. Кроме того, ходить по коридорам надо было настороже, чтобы не получить в спину проклятия, и постоянное напряжение очень изматывало. В свои комнаты свежеиспечённая преподавательница вернулась измученная и в слезах.
Первый день Сеславы неожиданно для неё самой прошёл с куда большим успехом, хотя учениками традиционно были в основном мальчишки, да ещё такие хулиганы, каких поискать. Пыл более-менее благоразумных ребят ей удалось остудить холодной улыбкой, а самые непонятливые получили отработку у Долохова (тот с удовольствием заставлял их заниматься уборкой). Кроме того, на проклятия и заклинания, не указанные в учебном задании, она тут же отвечала коротким порющим проклятием. На следующий день в её классах стояла тишина.
Несмотря на неожиданный успех на преподавательском поприще, Сеслава не чувствовала радости. Попытки выжать информацию из Владимира Черняка и добиться его поддержки провалились с треском, и она сама понимала, что без дружбы не может быть и доверия. А значит, пока они укрепляют дружеские отношения, распивая крепкий чай с лимоном, о своей «второй» работе лучше временно забыть. Постоянные шпильки от Урсуса, когда бы они не встретились в коридоре на этой неделе, тоже нагоняли тоску. Чувство, что она плохо справляется с обязанностями, усиливалось, и чтобы заглушить его, она часами просиживала над книгами по тёмным искусствам, которые дал ей Кудинский, «чтобы ему было за неё не стыдно».
Если бы она не была так сильно поглощена собственными проблемами, то заметила бы, что ассистентка по чарам Кротова всё время находится на грани слёз, и, может быть, из жалости дала бы той пару советов по преподаванию. Но, к несчастью последней, Сеслава ничего не заметила, и первая неделя Елены в школе стала одним из главных кошмаров её жизни.
~~~
Через несколько недель Елена стала чуть лучше управляться с классами. Принятая тактика — вести урок, наложив на класс чары молчания — приносила свои плоды: главным было не забывать время от времени показывать различные сложные чары в действии, чтобы ученики видели, что они упускают, глазея на стены и обмениваясь под партами записочками, вместо того чтобы слушать. В общем, как бы то ни было, она каждое утро уныло плелась в класс и на одной только силе воли держалась до последнего звонка. Словно мало было других мучений, у неё постоянно ныла правая рука, потому что приходилось всё время махать палочкой, усаживая обратно за парту самовольно вскакивающих учеников. Это, увы, тут же стало любимым развлечением, вызывавшим в классе беззвучный смех.
К облегчению Елены, главные хулиганы слегка утихомирились, как только начались квиддичные тренировки. Скоро должна была состояться первая игра сезона, и на занятиях и переменах шли бесконечные обсуждения команд, каждая из которых представляла одну из спален: «Железнобрюхи» (эпитет «Украинский» из названия дракона был выкинут как намекающий на провинциальность), «Лютые волки» и «Злые ведьмы» (напористая и свирепая команда девочек). Старшеклассники обменивались на переменах советами, как не мёрзнуть во время сильных холодов, которые вот-вот начнутся, а изнывающие от нетерпения фанаты постоянно наколдовывали маленькие светящиеся значки команд на партах и на стенах коридоров. Владеющий защитной магией куда лучше своего предшественника, господин Долохов каким-то чудом всё же умудрялся держать под контролем граффити в основных помещениях школы. Очень скоро его прозвали «Поги»[2] в честь одного маленького противного тёмного существа (некоторые старые преподаватели быстро переняли эту кличку и с огромным удовольствием её употребляли, разумеется, за глаза). Так что школьники теперь строили на занятиях планы, как обхитрить доставшего их Долохова, и уроки Елены стали более-менее сносными, по крайней мере, угроза неминуемого нервного срыва миновала, и она могла спокойно продолжать своё безрадостное преподавание.
К сожалению, искать утешения в учительской молоденькой француженке не приходилось. Там собирались в основном старые нелюдимые люди, которым либо хватало собственных проблем (как Мировскому, которого новый директор уже несколько раз публично критиковал за слишком мягкие педагогические методы), либо не было дела до молодёжи (как Кохлеру — преподавателю зелий, недавно назначенному заместителем директора, хоть и не сильно обременённому этими обязанностями). Один раз она робко спросила во время чаепития, что делать с «этими неуправляемыми мальчишками» и в ответ получила такие скептические взгляды, что больше не осмелилась проронить ни слова. Не в силах вынести презрительного взгляда Алруньи, школьной медсестры с суровым, жёстким лицом, Елена скоро сбежала из комнаты, мысленно поклявшись сюда больше никогда не возвращаться.
Учебная литература, используемая в Уральской школе, отличалась, разумеется, от учебников Бобатона, так как была написана русскими авторами. Поэтому Елена все вечера просиживала либо в своих комнатах, либо в библиотечной секции для преподавателей, штудируя учебники своих подопечных, а также литературу, которую нужно было прочесть, чтобы поддерживать зазор между собственными знаниями и знаниями учеников. Её первым языком был французский, и работа продвигалась довольно медленно, так как она частенько застревала на редких русских словах. Но это не казалось ей скучным, и, пока никто не нарушал её уединения, Елена чувствовала себя с каждым днём всё комфортнее. К тому же, занималась она в двух самых тёплых помещениях во всей школе (к большому её возмущению, Долохов снял утепляющие чары, наложенные на классную комнату, со словами, что это вредит закаливанию духа школьников).
Так сложилось, что ассистентка по тёмным искусствам Лабурова тоже сидела в библиотеке, внимательно читая редкий реферативный труд по тёмным искусствам из запретной секции (многие книги оттуда были настолько опасными, что их не разрешалось брать никому, кроме учителей и семиклассников со специальным разрешением). Секция для учителей была, пожалуй, маленькой, но с удобными креслами и хорошим освещением, так что Елена обычно оставалась здесь до полуночи. Время от времени она с любопытством поглядывала на свою одинокую компаньонку, которая выглядела не очень приятным человеком, но всё равно куда приятней многих других.
В последний вечер перед зачетной неделей в середине семестра, Елена почти набралась смелости поздороваться с соседкой, когда та пришла в обычное для себя время. Приветливый взгляд Елены был вознаграждён кривоватой улыбкой, и она почувствовала воодушевление — все остальные преподаватели, кроме Линёва, её вообще обычно не замечали. В приподнятом настроении девушка быстро дочитала книгу, так что осталось время на чашечку ревеневого чая перед сном. Поднявшись, она кивнула Лабуровой, и та кивнула в ответ. Очень довольная развитием отношений в этот вечер, Елена вышла из комнаты с книгой под мышкой, быстро пересекла пустой полутёмный зал библиотеки и толкнула дверь, ведущую в подземелья.
Был поздний вечер, и все студенты спали, запертые в спальнях. В подземельях ещё горело несколько факелов, бледный и неровный голубой свет выхватывал из темноты грубо отёсанные камни стен. Освещение было очень слабым, и Елена не заметила бесформенное «нечто» внизу лестницы, пока не споткнулась об это. Нахмурившись, она вытащила палочку и резко взмахнула ей, чтобы добавить света.
Преподаватель древних рун неуклюже растянулся у подножия лестницы, уставившись неподвижным взглядом в потолок. Инстинктивно отшатнувшись от лужи крови на полу, Елена не отрываясь смотрела на живот старика. А потом закричала, и собственный голос гулким эхом отдался в ушах, как будто издалека. Стены вдруг превратились в какое-то тёмное колышущееся серо-синее марево, она смотрела и видела лишь разрезы с чёрными краями на окровавленной одежде. Когда она попыталась отвести глаза в сторону, взгляд упал на простёртую руку, в которой всё ещё была зажата палочка, испачканная в крови. Елена, пошатываясь, отступила назад, несколько раз судорожно вдохнула воздух, полный болезненного сладковатого запаха, исходившего от тела, и потеряла сознание.
~~~
— Ах да, ассистентка по тёмным искусствам Лабурова. Присаживайтесь, пожалуйста. Я — контролёр Ростиславич.
Сидевший за временно установленным в учительской столом для допросов седой контролёр с проницательным взглядом указал ей на кожаное кресло напротив себя.
— Здесь очень много новых преподавателей, как погляжу.
— Именно так.
— И стоит такой же сквозняк, как и когда я тут учился. Полагаю, вы не в курсе, принесут ли мне когда-нибудь дрова?
Проведя нескольких недель под началом Каркарова, она уже достаточно хорошо знала директора и не сомневалась, что сейчас тот в спешке собирал все дрова, которые только были у преподавателей.
— Уверена, что очень скоро, — она изо всех сил постаралась изобразить гостеприимство.
Успокоенный, он быстро проглядел лежавший перед ним пергамент.
—Итак, Сеслава Домитиомлевна Лабурова. Лучшая студентка по укрощению тварей, но диплома так и не получили, только прослушали все курсы.
— Верно. Было решено, что эта профессия мне не подходит.
Он поднял глаза.
— В рекомендательном письме к директору так и сказано. Не поясните ли подробней?..
Она взглянула на пергамент — и её слегка замутило. Почерк Ивана. Интересно, что именно он написал по указке Орлова? Она пожала плечами, пытаясь отогнать от себя эти мысли, но сердце всё равно заколотилось сильнее.
— Мне не раскрыли причину.
— Похоже, они её вообще никому не раскрыли. Отдел параноиков, — контролёр подмигнул ей с конспиративным видом, и Сеслава выдохнула с облегчением. Есть некоторые вещи, которые людям лучше не знать. В особенности детективам, ведущим расследование чрезвычайно жесткого убийства.
— У вас видимо есть какие-то вопросы ко мне? — с фальшивой любезностью в голосе спросила она (тон был уже неплохо отработан во время утренних встреч с Каркаровым по четвергам).
— Вообще-то, да, — контролёр Ростиславич пытливо посмотрел на неё, взгляд его вдруг стал пронизывающим. Она почувствовала магию, быстро вызвала из памяти невинные мысли и ответила ему твёрдым взглядом. — Вы меня очень обяжете, если расскажете, где находились вчера вечером, — невозмутимо продолжил контролёр.
Он махнул палочкой, и самопишущее перо, лежавшее перед ним, подскочило и замерло наготове над листом пергамента.
Отвечая, Сеслава специально старалась смотреть ему прямо в глаза.
— Конечно. Сразу после ужина в столовой вместе со многими другими учителями, я спустилась в библиотеку, и тогда совершенно точно на лестнице трупа не было. Елена Кротова, ассистентка по чарам, может подтвердить, что я весь вечер провела в читальном зале для учителей, несколько школьников видели, как я туда вошла, но конечно, они никак не могли видеть, как я уходила, так как библиотека для учеников закрылась раньше, чем было совершено убийство. Если бы я проводила какие-то манипуляции с палочкой, то Кротова бы обязательно это заметила, но уверяю вас, я ничего такого не делала.
Контролёр криво улыбнулся.
— Хорошо, что хотя бы у двоих из вас, есть что-то похожее на алиби. Я поговорю с ней, когда она придёт в себя. Она пока всё ещё в больничном крыле. Профессор Линёв дежурит рядом с ней.
Сеслава вздрогнула, и в проницательных глазах Ростиславича появился блеск.
— Кажется, он не намерен никому уступать эту обязанность. Впрочем, ему и библиотекарю Черняку, наверное, не часто предоставляется возможность поухаживать за столь очаровательной дамой — хотя, постойте, вы сказали, что господина Черняка не было в библиотеке?
— После того, как библиотека закрылась, он всё прибрал и велел нам уходя запереть дверь, если он ещё не вернётся. Кажется, он пошёл на второй этаж к сторожу, чтобы забрать свою почту. Должно быть, он возвращался в библиотеку по потайной лестнице от кухонь, потому что когда я подошла к телу, он стоял, склонившись над Кротовой, причём стоял со стороны библиотеки. Понимаете, что я имею в виду? А через несколько секунд из вестибюля спустился профессор Линёв.
Контролёр был само внимание.
— Очень интересно, — сказал он. — А в коридор вы вышли почему?
— Елена закричала как баньши буквально сразу же после того, как собралась и ушла из библиотеки. Тогда было около половины одиннадцатого. Я выбежала, разумеется, сначала собрав свои вещи и взяв палочку. Честно говоря, думала, что её укусил паук. Они водятся здесь в подземельях и иногда встречаются и ядовитые.
— И что вы увидели?
— Как уже говорила, Елена лежала без чувств рядом с телом на полу в конце коридора. Над ней склонился Владимир. Потом наверху лестницы распахнулась дверь, и выскочил Линёв. Он так перепугался, что чуть кубарем по лестнице не скатился.
— Ага, — контролёр сделал ещё одну пометку на пергаменте. Встревоженная, Сеслава попыталась её разглядеть. Слово совершенно точно начиналось с буквы «В», но тут Ростиславич посмотрел на неё, и она быстро отвела глаза. — Пожалуйста, вашу палочку.
Она неохотно повиновалась. Из кончика палочки появилась череда призрачных картинок, большей частью нелицеприятных. К счастью, было отчётливо видно, что все заклинания порки, проклятья и контрзаклятия применялись исключительно к четвероклассникам, у которых она вчера вела последний урок.
— Я вчера вела практические занятия по дуэлям, — сказала она контролёру.
— Ага, — он вернул ей палочку и добавил ещё несколько заметок в пергамент. Сеслава заёрзала в кресле. Он снова поднял на неё глаза.
— Что-нибудь ещё, чем вы хотели бы поделиться?
— Господин Черняк болен манабилией, — твёрдо сказала Сеслава. Направление мыслей контролёра ей совсем не нравилось. — Без длительных и упорных тренировок он не может выполнить даже заклинание средней сложности.
Лицо Ростиславича оставалось безмятежным.
— Понимаю.
Она с трудом сдержала яростный взгляд.
— Позвольте уточнить: в этой школе по-прежнему преподают Непростительные? — спросил он.
— Это всё ещё территория вне чьей-либо юрисдикции. Так что да, преподают.
— Это вы их преподаёте?
— Нет, Каркаров.
— Понятно.
Сеслава вдруг сложила дважды два.
— Хотите сказать, что профессор Мировски сам себе нанёс эти раны?
Контролёр посмотрел на неё.
— Возможно.
На мгновение повисла пауза, потом контролёр с совершенно невыносимым спокойствием отложил в сторону протокол.
— Осталась всего одна вещь. Вы пока не профессор, и у вас нет статуса постоянного проживания здесь, так что экстерриториальность на вас не распространяется, а так как вы гражданка России, вы попадаете под нашу юрисдикцию.
Он моргнул и вытащил палочку.
— Legilimens.
__________________
[1] Подгребин – русский демон, ростом около 30 см. У него волосатое туловище и гладкая, непропорционально большая серая голова. Сжавшись, погребин напоминает круглый блестящий камень. Погребинов привлекают люди, они любят преследовать их, оставаясь в их тени и быстро сворачиваясь в клубок, если человек оборачивается. Если погребину удается преследовать человека в течение долгих часов, чувство глубокого отчаяния охватит жертву, которая затем впадет в состояние летаргии и безысходности. Когда человек в конце концов остановится и рухнет на колени, зарыдав от осознания бесполезности всего сущего, погребин прыгнет на него и растерзает. Тем не менее, погребина легко остановить простыми заговорами или парализующими заклинаниями. Дать погребину пинка так же вполне эффективно.
Вторжение оказалось столь внезапным, что Сеслава невольно дёрнулась назад. Перед глазами вдруг замелькали картинки из её школьной жизни за последние несколько недель. Она ничего не могла поделать - и лишь на уровне подсознания чувствовала, как вцепилась руками в ручки кресла. Картинки сменяли одна другую, лица и разговоры с другими преподавателями мелькали как в калейдоскопе, и её охватила паника. Когда Ростиславич подобрался близко к их второй встрече с Владимиром, она, испугавшись, как бы её не впутали во что-нибудь, отчаянно попыталась сфокусироваться на чём-нибудь другом. В результате все её мысли съехали на их первый разговор, но контролёр каким-то чудом не обратил на него внимания. Пошли более ранние воспоминания. Он быстро просматривал и отбрасывал в сторону мимолётные картинки из её учёбы в Академии Укротителей, а потом и вообще из школьных лет, когда она, ещё ученица, зубрила в библиотеке древние руны. Потом появились картинки с отцом, и опять Сеслава изо всех сил пыталась сконцентрироваться на воспоминаниях о каких-нибудь скучных семейных обедах и занятиях по дрессировке тварей.
Всё закончилось так же внезапно. Сеслава пришла в себя в совершенно жалкой позе: она полулежала, неуклюже распластавшись на спинке кресла и уронив назад голову. Контролёр доброжелательно смотрел на неё, и вдруг ужасно захотелось влепить ему пощёчину. Она неловко отвела взгляд от его всезнающих глаз и мысленно обругала себя за такие мысли.
— Ничего подозрительного, как и ожидалось, — сказал он добродушно. — За дверью должен ждать ассистент Урсус. Пожалуйста, скажите ему, чтобы заходил.
Сеслава едва заметно кивнула и поднялась на ноги. Её сильно тошнило и почти так же сильно ей хотелось вцепиться контролёру в глотку. Взяв себя в руки, девушка повернулась и быстро пошла к двери.
Грегор Урсус был последним, кого она сейчас хотела бы видеть, но выбирать не приходилось. Мысленно желая, чтобы контролёр обошёлся с ним как можно более сурово, она машинально пыталась смотреть куда-то поверх его головы, только бы не видеть этих грубых черт лица и гадкой усмешки.
— Тебя ожидают, — буркнула она, быстро проходя мимо.
— Уже рыдаешь по своему дружку-полутвари? — ударили её в спину слова Урсуса. Сеслава резко остановилась и повернулась к нему. Подхалим усмехнулся ей в лицо.
— Не уверена, что правильно расслышала, — холодно ответила она, мысленно сыпя проклятиями. Её ежевечерние визиты в библиотеку, похоже, были секретом полишинеля. А может, Урсус следил за ней? Он на такое способен.
— Так ты не знаешь? Наверное, нет, — сказал он всё с той же усмешкой. — Наш библиотекарь тайно практиковался в темных искусствах. Я наткнулся на него как-то поздно вечером в библиотеке и видел, что он тренировался в проклятиях, которые не смог бы делать без снятия ограничивающих чар с палочки. Как ты прекрасно знаешь, таким, как он, это запрещено.
Она пристально смотрела на него.
— Хочешь сказать…?
— Скорей всего, он убийца. И как раз это я собираюсь сейчас сообщить в министерство. В следующий раз, выбирая себе компанию для чаепития, будь поразборчивее, — нравоучительно сказал Урсус, подняв вверх палец с грязным ногтём.
Спохватившись, что стоит с раскрытым ртом, Сеслава сжала губы, повернулась и быстро пошла прочь по коридору. Заворачивая за угол, она услышала сухой издевательский смешок.
В тот же самый день библиотекаря Владимира Черняка увезли в Министерство. Сеслава сидела в своих тёмных комнатах, чувствуя себя потерянной. Поговорить было не с кем, и она так ни на шаг и не продвинулась в расследовании того, что происходило в школе.
Уроки в понедельник шли в нормальном режиме, произошедшее убийство держалось в секрете. Так как в субботний вечер, когда было найдено тело, все школьники были уже в запертых спальнях, всё прошло гладко. Школа не могла позволить себе роскошь закрыться и возместить ученикам недавно введённую плату за учёбу. У старого профессора не было родственников, а ученикам сказали, что он неожиданно умер от инсульта. Однако для ужесточения контроля за всеми передвижениями школьников потихоньку были введены новые правила. В том числе, на переменах они должны были переходить от одного класса к другому, построившись в шеренги, во главе которых шли недовольные семиклассники.
По поводу исчезновения Владимира было сделано объявление, что его подозревают в краже книг. К сожалению, из-за его отсутствия днём срабатывали запирающие библиотеку заклинания, так что для учеников она была открыта только с шести до десяти вечера, а в распоряжение учителей полностью поступала только на два часа с десяти до полуночи. Некоторые учителя вздохнули с облегчением, избавившись от Черняка (хотя невозможность попасть в библиотеку большую часть дня, конечно, их несколько раздражала), но Сеславу не покидало жуткое чувство, что убийца всё ещё на свободе. Она написала об этом в министерство, однако ответа не последовало, как не было их и на все остальные её письма. Лишь иногда прилетал ворон с новыми предписаниями.
~~~
Через три дня после допроса, доев подозрительный водянистый суп, в котором плавало мясо неизвестного происхождения, Сеслава с тяжелым сердцем отправилась на свою обычную встречу по вечерам в среду. Эта нудная работа не понравилась ей с первого раза, и сейчас, когда подробности убийства ещё были свежи в памяти, проводить вечер, вдыхая аромат свежей крысиной крови, совсем не хотелось.
Сеслава подошла к кабинету Кудинского на третьем этаже и увидела, что дверь специально для неё оставлена приоткрытой.
— Прошу прощения за опоздание, — побормотала она, входя в пыльную тёплую комнату и тяжело вдыхая уже хорошо знакомый запах пота и прогоревших углей. — Ученики сегодня словно сговорились получить по отработке, а мне нужно каждый раз сообщать об этом Долохову…
— Не важно, девочка. Давай, садись, — сиплым голосом сказал Кудинский, уже склонившийся над заваленным всякой всячиной столом из красного дерева. Он даже не взглянул на неё, пока она садилась в кресло напротив и доставала перо. Дверь сзади с шумом захлопнулась, подняв в воздух еще больше пыли с древних книг из старых книжных шкафов. Свисавшая то тут, то там с потолка паутина закачалась, постепенно снова возвращаясь в равновесие. Ниточки паутины чуть светились в отблесках огня, потрескивавшего в камине и бывшего особенной привилегией Кудинского. Его кабинет и личные комнаты были единственными тёплыми помещениями на втором этаже, который он выбрал ради относительной тишины и красивого вида на аллею.
Гадко Кудинский был стар, далеко за сто, но тело его по-прежнему было крепким, а холодный взгляд — острым. Выглядел он, однако, отталкивающе: слегка напоминал бесформенную черносливину, кроме того, изо рта у него ужасно пахло, так что Сеслава старалась дышать через рот. Он начал бубнить:
— Сегодня, десятого октября, испытания с первого по восемнадцатое окончились неудачей. Небольшое количество свежей крови человека не оказало эффекта ни на подготовительной стадии, ни на стадии заклятий. Продолжаем опыты на крысах.
Она проследила, чтобы самопишущее перо всё записало верно. Кудинский взмахнул палочкой над крысой. Ту разорвало, и кровь полилась на стол. Сеслава сглотнула комок в горле. Кудинский пробормотал неразборчиво несколько слов, но больших успехов не добился:
— Испытание девятнадцатое, свежая кровь крысы, заклятие типа А. Безуспешно.
Он взмахнул палочкой, и лежавшая справа от него книга раскрылась. Профессор быстро сверился с ней, затем снова что-то пробормотал и взмахнул палочкой.
— Испытание двадцатое, свежая кровь крысы, заклятие типа Б. Безуспешно.
Вечер тянулся медленно. Сеслава часто задумывалась, что это за заклятие столь соблазнительное, что старый волшебник каждую среду проводит вечер, принося крыс в жертву в бесконечных и бесплодных опытах. Если Кудинского и разочаровывали его неудачи, то виду он не показывал, и каждый вечер по средам приходил с новым списком запланированных опытов, который, видимо, составлял в течение недели. Исследования его шли медленно и непрестанно, и если он когда-нибудь добьётся прогресса, то это будет заслуженно нелёгким трудом.
Несколько часов спустя Кудинский закончил день словами:
— Убери здесь всё, девочка.
Поджав губы, Сеслава молча поднялась и сложила по порядку свои записи в предназначенную для них кожаную папку. Если Кудинский когда-либо решит их перечитать, это будет на редкость скучное занятие.
Вздохнув, она повернулась к столу и вытащила палочку, чтобы начать трудоёмкую работу по уборке подсохших луж крови (она подозревала, что именно для этого её и заставляли здесь сидеть). Кудинский вышел, унеся дохлых крыс, и она услышала, как из соседней комнаты раздался восторженный визг хорьков.
На удивление, книга заклятий Кудинского осталась лежать открытой на столе, и терзаемая любопытством Сеслава склонилась над ней. Страницы покрывали странные руны, под некоторыми из них Кудинский нацарапал что-то похожее на перевод, однако пока было слишком мало слов, чтобы составить из них связный текст. Очевидно, что речь шла о «душах» и «воротах». В середине правой страницы, две руны были подчёркнуты, и под ними почерком Кудинского было написано: «Хо-зад чунт».
Сеслава рассматривала каракули. Заклятие, должно быть, сложное и древнее, если оно вообще действует. Она медленно попробовала произнести эти слова. И сразу же случилось две вещи, одна за другой. Зелёное пламя взвилось из лужицы крысьей крови на столе Кудинского и от него повеяло жутким холодом. Послышался странный, как будто исходящий оттуда шёпот. Сеслава отступила на несколько шагов назад, и тут в комнату с поразительной резвостью ворвался Кудинский, в правой руке сжимая палочку, а в левой — хвост болтающейся дохлой крысы.
— Ты… — просипел он, разглядывая пламя широко распахнутыми глазами. — Что ты сделала?
— Я… не знаю, — ответила она. Холод шепотов пробирал до самых костей, она отступила ещё на шаг назад.
— Ты… что-нибудь говорила?
— Хо-зад чунт, — сказала она, и пламя, откликаясь на её голос, заколыхалось, как змея.
— Не может быть! — он, как зачарованный, смотрел на пламя, а потом вдруг прищурился.
— Хотя, как посмотреть… возможно и нет. Твари… — неуверенная улыбка заиграла на его губах.
Не совсем понимая, Сеслава смотрела на него во все глаза, вдруг Кудинский со скоростью бумсланга сделал палочкой круговое движение, целясь в неё. Очнувшись от оцепенения, Сеслава инстинктивно прикрылась чарами щита, но они вышли слабенькие, и его заклинание пробило их насквозь и вошло ей в сердце, как кинжал. Она ахнула от боли и упала.
~~~
Придя в себя, она обнаружила себя лежащей на полу. Прямо перед глазами маячили поношенные чёрные ботинки с серебряными пряжками.
— Мне очень жаль, — раздался сверху голос Кудинского, — но это было необходимо. Поднимайся.
Он спокойно отступил назад, опуская палочку. В левой руке он всё ещё держал за хвост крысу. Видимо, Сеслава была без сознания не дольше нескольких секунд.
Она стиснула зубы от унижения. Палочка всё ещё оставалась в руке — Кудинский явно был о ней не высокого мнения.
— Что вы сделали? — сухо спросила она, пытаясь подняться. — Ноги казались ватными и плохо слушались.
Кудинский подошёл к столу, бросил крысу рядом с раскрытой книгой. Указал на текст:
— Всё здесь. «Сила крови». Только я это понимал… неправильно. Надо было «сила в крови». Твоей. И теперь я смогу скачать её. Да не волнуйся, девочка, — продолжил он, заметив, как вытянулось её лицо. — Нам надо находиться в одной комнате, чтобы перекачка работала. Во время уроков я не буду тебя… беспокоить.
Он одарил её своей обычной почти незаметной усмешкой, от одного вида которой ей стало дурно и бросило в дрожь. Сеслава попыталась взять себя в руки.
Он спокойно поднял палочку:
— А теперь давай попробуем ещё раз.
Взмах – и Сеслава почувствовала какой-то толчок внутри себя, силы снова стали покидать её. Девушка стиснула зубы, подавляя внезапный приступ тошноты, пошатнулась и быстро ступила поближе к стулу, чтобы иметь опору на случай, если опять начнёт терять сознание. Кудинский терпеливо ждал, пока вокруг его палочки не появилось бледное свечение, и только после этого принялся бормотать слова на том же странном языке, что и раньше. Теперь появившиеся в комнате шёпоты окружили его, а крыса, лежавшая на столе, вдруг начала дёргаться.
Из зелёного пламени выскользнул бледный луч и вошёл в крысу. Та медленно поднялась, и посмотрела на Сеславу. Глаза этого существа вдруг резко изменили цвет, с тускло-красного на пронзительно-зелёный. Сеслава ахнула, а крыса вдруг прыгнула на неё яростно, как демон. Это вывело девушку из оцепенения, и она резким взмахом палочки изменила траекторию полёта животного. Чуть промахнувшись мимо кресла, оно с омерзительным хрустом ударилось об пол и откатилось в сторону. Но вместо того, что остаться лежать, быстро поднялось, снова повернулось к Сеславе и на трёх лапах бросилось к ней. Одна из задних лап болталась как неживая. Сеслава инстинктивно отступила за кресло, с ужасом глядя перед собой и вытянув вперёд палочку.
— Кзунт чедров, — произнёс сиплый голос, и крыса, как тряпка, свалилась на пол. Из неё вышел зелёный свет и рассеялся в воздухе. Сеслава попятилась, а Кудинский подошёл к крысе и пошевелил её ногой.
— Небольшая помеха, — пробормотал он, — но это неважно. Мне надо ещё поработать с текстом, — повернувшись к пламени, он несколькими словами и взмахом палочки потушил его. — Сегодня мы добились большого прогресса и продолжим на следующей неделе. Можешь идти. А я сделаю некоторые записи и уберусь тут. Думаю, с тебя на сегодня и так хватит. И нам ведь надо позаботиться о твоём отдыхе и восстановлении сил, верно? Но первым делом надо решить вопрос молчания…
Прежде, чем до неё дошёл смысл его слов, Кудинский вдруг резко выкинул вперёд руку с палочкой и коснулся кончиком её губ. Она дёрнулась назад, чувствуя, как будто её в чём-то испачкали, по коже пробежали мурашки, которые тут же пропали. Она пыталась прочесть ответ по лицу-черносливине, но в холодных проницательных глазах ничего не отражалось. Запах гнилых зубов обволакивал как туман, и она отступила назад на шаг, а потом ещё на один.
— Полагаю, вы не снизойдёте до объяснений? — голос её дрожал.
— Полагаю, что нет никакой причины скрывать, ты всё равно скоро догадаешься. Это было Зелёное Пламя, мост между мирами, вызванный впервые за сотни лет.
— И что вы собираетесь с ним делать? Сводить с ума дохлых крыс?
— Как что? Изучать таинства смерти, разумеется. Сегодня, к примеру, мы узнали, что жизнь не так просто вернуть назад в тело — впрочем, я и не ожидал, что узел удастся разрубить одним мановением палочки. Я хочу выяснить, как это работает, и научиться контролировать. Но предпочитаю, чтобы директор не вмешивался в мои дела, а тебе наверняка захочется рассказать ему о сегодняшнем происшествии. Сама понимаешь. А если и не понимаешь, это всё равно не важно.
— А зачем вам нужна я для вызова пламени?
Кончики его губ поднялись вверх.
— Это свойство твоей крови, и оно имеет что-то общее с поразительными способностями устанавливать связь с тварями. Похоже, разница между тварями и трупами не так уж и велика. Мне следовало самому до этого додуматься.
Сеслава некоторое время пристально смотрела на него, не желая принимать сказанное, но подсознательно чувствуя, что, должно быть, он сказал правду, как бы ужасно та не звучала. Наконец, собрав всё своё самообладание, она медленно вышла из комнаты. Кудинский хрипло фыркнул ей вслед.
Чувствуя себя так, будто вся была покрыта невидимым слоем грязи, она торопливо шла по коридору второго этажа. Воображение всё прокручивало и прокручивало перед глазами в безумном калейдоскопе картинку с бегущей крысой. Исследования Кудинского зашли слишком далеко — если она не попытается их остановить, кто знает, что может случиться? Тёмные искусства были коварной и страшной отраслью магии и часто били по тем, кто пытался ими пользоваться. Она слишком глубоко увязла, и если это не прекратить, её ждёт неизбежная гибель.
Он-то точно не задумываясь пойдёт на любой риск, особенно если та связь, которую он установил между ними, работает в обе стороны, и все повреждения можно будет перекачивать в неё. Кажется, в седьмом классе он что-то такое рассказывал на уроках о чарах перекачки. Что делать? Что можно сделать?
А что это было за второе заклинание, которое Кудинский наложил на неё? Оно не позволит ей написать обо всём в министерство? Но даже если бы она смогла написать, какой от этого толк? Если тут какая-то связь с отравлением предыдущего директора? Может, он не одобрял делишки Кудинского, и поэтому от него избавились? Но в Кощеевке разрешено всё. Кроме Непростительных, да и то только на переменах. И министерство не может действовать, опираясь на одни подозрения. Единственный способ остановить Кудинского - это заставить вмешаться директора, но, по его словам, как раз этого она и не сможет сделать из-за наложенного заклинания.
Сеслава крепче вцепилась в палочку, непроизвольно вызвав маленькую искру. Парочка выходивших их совятни богато одетых семиклассников, нервно глянув на её палочку, кивнули ей и уступили дорогу. Пытаясь взять себя в руки, она с достоинством кивнула им в ответ и коротко посоветовала поторопиться, так как спальни скоро закроют. Они поблагодарили её в ответ. Не в состоянии вернуться в свои комнаты и сидеть там в одиночестве, Сеслава пошла дальше по коридору, потом спустилась по главной лестнице. Она была как натянутая до предела струна, которая может лопнуть от малейшего прикосновения.
Девушка с трудом находила дорогу в коридорах своей юности. Некоторые картины убрали, а старых знакомых – двухсотлетние надписи на стенах, на которые прошлые директора не обращали внимания — стёрла искусная палочка Долохова. Каменные стены сменялись каменными стенами, шаги отдавались от плит пола гулким эхом, а гнев постепенно переходил в уныние. Иногда ей казалось, что она может вот так идти и идти куда-то, как она шла каждую ночь в своих снах, не переставая искать место, когда-то бывшее ей домом и таинственным образом стёртое теперь с лица земли. От которого осталась лишь пустая каменная оболочка со стоявшими врассыпную остатками старой мебели. Когда-то здесь в учебных комнатах стояли кожаные кресла из резного тёмного дерева, возле каминов были маленькие декоративные ведёрки для летучего пороха, в столовой ярко пылал огонь, и школьники шумно смеялись, уплетая в огромных количествах тушёную капусту со свининой. Всё ушло, и она сомневалась, что когда-нибудь это снова вернётся.
Наконец Сеслава, вздохнув, остановилась, чтобы понять, где находится. Оказалось, ноги привели её к простой деревянной двери с изящной надписью золотыми буквами: «Учительская». Она обычно приходила сюда, только когда её специально приглашали, но сейчас перед этой дверью она вдруг почувствовала жгучую потребность побыть среди людей и хоть немножко почувствовать себя частью чего-то нормального, просто чтобы убедиться, что весь мир ещё не сошёл с ума. Она открыла дверь.
Учительская, однако, оказалась почти пустой, только возле камина, боком к Сеславе, тихонько сидел кто-то скрытый тенью. Готические окна комнаты казались чёрными расселинами, слабое пламя не рассеивало сумрак. Дверь за спиной захлопнулась с громким стуком.
— Прошу прощения, — сказала она неизвестному, который сидел, медитируя. — Я всего лишь…
— Не уходите, пожалуйста! — это была Елена Кротова, асситентка по чарам. Изящным движением палочки та развернула своё кресло, и Сеслава увидела тёмные круги под глазами девушки. — Он преследует меня весь день, я не знаю, куда деваться.
Сеслава нерешительно шагнула вперёд. В тот же момент сзади открылась дверь. Она повернулась: на пороге стоял Долохов. Его узкое бледное лицо светилось в сумраке, как белая маска. С абсолютно бесстрастным выражением он посмотрел сначала на Елену, потом на Сеславу. Она ответила твёрдым взглядом, и он прищурил серые глаза.
— Мы заняты, — сказала она, неизвестно откуда набравшись смелости.
— Учительская предназначена для всех, — ответил он. — Мне надо переговорить с Кротовой.
В обычной ситуации Сеслава бы сейчас просто ушла. В Кощеевке было принято относиться с уважением к чужим делам, и чтобы ни было Долохову нужно от Елены, её это не касалось. Но сегодня хватит с неё запугиваний, да и Долохову она с самого начала решила противостоять. Если сдаться ему, это станет последним шагом к падению.
— Надеюсь, разговор потерпит. Мы как раз собирались уходить, — сказала она, кивая очень удивлённой Кротовой. Та, похоже, туго соображала и уж точно была не из сильных. Встав на её сторону, Сеслава рисковала нажить неприятности. Может, Елена в благодарность научит её лучше накладывать чары щита? Сеслава издала сдавленный смешок.
Долохов посмотрел на неё оценивающе.
— Что ж, если так, то потерпит, — холодно сказал он и отступил в сторону, давая им пройти.
Кротова быстро взяла свою шерстяную мантию и торопливо пошла к выходу. Сеслава подождала, пока Елена не вышла в коридор, ещё раз жёстко взглянула на Долохова и неторопливо последовала за молодой женщиной, крепко закрыв за собой дверь.
Снаружи Кротова замедлила в нерешительности шаг, но Сеслава подтолкнула её сзади.
— В твои комнаты, — пробормотала она. — Не останавливаясь.
На удивление, Кротова шла твёрдо своей элегантной походкой, и рука её почти не дрожала, когда несколько минут спустя она открывала дверь в свои комнаты на втором этаже. Их окутал поток тёплого воздуха, ноги утопали в толстом ковре бежевого цвета, и Елена тут же упала в зелёное кресло, стоявшее рядом с ветхим дубовым столом, частично покрытым вышитой скатертью.
Она махнула в сторону ярко-зелёной софы, и Сеслава присела туда, быстро охватывая взглядом квартиру ассистентки по чарам. На каменных стенах росли начарованные маленькие голубые цветочки, из-за которых казалось, что эта скромная комната живёт отдельной от осени жизнью. В коричневом вышитом покрывале на простой кровати было что-то деревенское. Тепло просочилось под мантию Сеславы и стало проникать внутрь, согревая до самых костей. Обогревающие чары были просто поразительно сильными: комнаты Кощеевки были знамениты своим непобедимым холодом.
— Спасибо, — тихо сказала Елена, мановением палочки заставив стол подойти и встать между ними. Стоявший на нем чайник мгновенно вскипел. Точно с таким же рассеянным видом она наколдовала на столе две чашки и вазочку. Ещё один короткий взмах – и в воздухе появилась горсточка маленьких снежных шариков, от которых шёл аромат свежести. Паря, они плавно опустились в вазочку, наполнив её водой. Следом возник изящный букет. — Ты сняла меня с крючка. Хочешь чаю?
Сеслава некоторое время не отрываясь смотрела на Елену, на чайник и на цветы.
— Ты понятия не имеешь, что произошло? Верно? — скучающим голосом сказала она наконец.
Елена вздрогнула и подняла глаза.
— Что ты имеешь в виду?
Вздохнув, Сеслава налила чая в обе чашки. Как ни нелепо, пах он ревенем.
— Мы только что открыто провозгласили свой союз. Так уж принято в Академии Кощея. Это закон выживания. Я вообще-то надеялась воздержаться от открытых заявлений, так как обычно это приводит к неприятностям.
Потрясённая Елена некоторое время не могла найти слов.
— Прошу прощения, если я доставила тебе неприятности, я понятия не имела, честное слово. Ты знаешь, я здесь новичок.
Повисла зловещая тишина. Наконец, сжалившись над взволнованной девочкой, Сеслава постаралась принять бодрый вид.
— Не волнуйся, будем действовать по обстоятельствам, — сказала она. — Всё не так уж плохо. Я на хорошем счету у Каркарова, так что это может принести тебе пользу. Не очень честная сделка, но что поделать. Может, мы сможем извлечь какую-то пользу и из тебя. Для меня, я имею в виду, — Сеслава устало откинулась назад и успокаивающе улыбнулась Елене. «Во что я вляпалась? — уныло думала она. — И что мне делать с Еленой Кротовой?»
Ещё одна минута прошла в тишине. Елена с замкнутым выражением лица маленькими глоточками пила чай.
— Знаешь, мне кажется, что здесь не очень справедливо относятся к преподавателям чар. Я сознаю, что этот предмет долгое время не преподавали на должном уровне, но, честное слово, не могу понять, почему все в этой школе относятся ко мне, как к грязи.
Сеслава удивленно посмотрела на неё.
— А чего ещё ждать, если ты боишься собственной тени?
— Не вижу, при чём здесь это?
— Да при всём! Как ты можешь преподавать, если ты всего боишься? Да тебя никто не будет уважать, пока ты не избавишься от страха!
По левой щеке Елены вдруг скатилась крошечная слезинка. Она судорожным движением вытерла её.
— А что если я не смогу?
Сеслава не могла поверить, что сидит здесь и пьёт ревеневый чай с плачущей девицей-неженкой, и попыталась придумать, чем бы отвлечь её внимание. К сожалению, из-за противной пульсации в груди, куда её поразило заклинание перекачки, мысли всё время возвращались к зелёному пламени и свихнувшимся крысам. Вся ситуация была чистым абсурдом.
— А что вообще Долохову от тебя понадобилось? — наконец спросила она, пытаясь отогнать воспоминания прочь и решив, что, вернувшись к себе, попытается написать в министерство. Это единственное, что можно сделать. Зная Кудинского, она была уверена, что тот сделал всё, чтобы она не смогла завтра ничего рассказать Каркарову.
— Да ничего, — ответила Елена. Сеслава пристально посмотрела на неё, и та заерзала в кресле. — Ну, просто он одержим этим убийством и всё расспрашивает меня, что я видела, — она содрогнулась. — Как будто знает, что я что-то скрываю.
Сеслава выдавила спокойную улыбку.
— А ты скрываешь?
Елена заколебалась в нерешительности.
— Ты ведь на самом деле доверяешь этому библиотекарю?
Улыбка Сеславы погасла.
— Да, доверяю. Просто мне кажется очень маловероятным, что он имеет отношение к убийству. В последние недели я успела его неплохо узнать, и сама мысль о том, что он мог совершить убийство, кажется мне нелепой, — она взяла чашку, сделала глоток. Вкус был странный, но она скрыла гримасу. — Кроме того, зачем ему убивать кого-то прямо у себя под дверью? Из-за болезни у него нет другого дома, и он никогда бы не стал рисковать им. Ему больше некуда идти.
— Так у него какая-то болезнь? Контролёр упоминал название, но я забыла.
Сеслава вздохнула и поставила чашку.
— Он манабилит. Это результат множества близкородственных браков нескольких поколений чистокровных русских волшебных родов. Болезнь ведёт к «недержанию магии», что означает, что ребенок не может контролировать магию, и она вырывается, калеча его тело. Результат обычно легко заметить. В конце концов, они, конечно, выучиваются её контролировать, но на их палочки обязательно накладываются ограничения. Владимиру повезло, что семья выбила для него место в школе. Большинству манабилитов трудно устроиться на работу.
— Должно быть, он очень опасен! — нервно сказала Елена.
— Разве? Если бы у тебя была бешеная собака, ты бы пускала её гулять без поводка? Я ни разу не видела, чтобы он терял над собой контроль, а я проучилась здесь семь лет. Это чрезвычайно уравновешенный человек, который очень любит свой чай и свои книги.
— Ты уверена? — спросила Елена. — В конце концов, его же увезли…
Сеслава уставилась на собеседницу. Она совсем забыла про это.
— Владимир работал здесь библиотекарем почти сорок лет, — сказала она наконец. — Зачем сейчас начинать убийства? — мысли предательски возвращались к разговору с Урсусом, но она прогоняла их прочь.
Елена долго молча смотрела на неё. Потом легонько повела палочкой, вырисовывая в воздухе изогнутую огненную букву «т».
— Профессор Мировский нарисовал это на полу собственной кровью. Какая-то руна, я не знаю, что она значит, и не уверена, что хочу узнать. Я увидела её перед тем, как потеряла сознание, а когда очнулась, её уже не было. Должно быть, она означала что-то важное. И только у одного человека была возможность стереть её без свидетелей — у того, кто первым пришёл на место преступления. Контролёр сказал мне, что это был господин Черняк.
Когда Владимир не вернулся на выходные, Сеслава начала себя казнить. Зачем она ему доверилась? Потому что он с ней заговорил? Потому что он и его секреты интриговали? Ни одна из этих причин не дает повода расслабиться и показывать убийце, что у тебя есть против него улики. А если бы Владимир почувствовал опасность и начал колдовать? Что если она подтолкнула его к убийству профессора Мировского? Как объяснить ту руну? Владимир прекрасно разбирается в древних рунах, этому она видела достаточно доказательств в течение своего седьмого года обучения.
Такие мысли (плюс попадание под действие заклятия) у кого угодно вызовут мигрень. Сеслава уже три раза ходила к медсестре за средством от головной боли. При последней встрече та поинтересовалась, не больна ли Сеслава. Теперь она боялась идти за лекарством.
«Вот и всё, что мне удалось выведать «изнутри», — с горечью подумала она, сочиняя письмо в министерство. Орлов то и дело посылал воронов с просьбой сообщить новости, и на этот раз придётся ответить. Она, конечно, не стала писать, что защищала убийцу. Просто описала события в самом общем виде. Пока что, кажется, министерство этим удовлетворилось.
Сеслава засунула письмо в небольшую тубу, капнула воска, приложила официальную школьную печать, стянутую из кабинета Долохова, пока тот наблюдал за отработкой, и привязала послание к лапе раздраженного ворона. На крыше школы частенько сидела стая воронов — их привадил предыдущий директор. Каркаров хоть и звал их «кровавыми бестиями», но не гнал, так как они уже стали неким школьным атрибутом. Питались вороны отходами с кухонь, а в плохую погоду укрывались в щелях и под козырьками. Так что стоило посланцу Министерства вылететь из окна, он в ту же минуту слился со стаей и вместе с ней понёсся прочь от замка.
Отправив письмо, Сеслава взмахом палочки подожгла послание Орлова и наблюдала за пламенем, пока бумага не рассыпалась пеплом. Та же судьба постигла «чёрную метку», полученную от ростовщиков, для которых, по-видимому, такая рассылка была обычной рутиной. Напоминания от них она получала каждый месяц, и чаша на столе была уже полна пепла. На душе чуть-чуть полегчало.
Сеслава вздохнула — самое срочное дело выполнено. Попыталась готовиться к занятиям, но без особого успеха. Тревога из-за Владимира и мысли о связи между ней самой и Кудинским постоянно крутились в голове. Да ещё эта Елена.
За четыре дня эта девица уже дважды открыто приходила к ней и просто замучила вопросами (ну ладно, будет честнее сказать, что она робко спрашивала, но для Сеславы это было одно и то же), как научиться ладить с учениками и другими преподавателями. Сеслава чувствовала, что вот-вот сорвётся на новенькую, и радовалась, что та заходила ненадолго.
Она с раздражением прогнала мысли о Елене. Сейчас важнее всего разобраться с Кудинским. Вздохнув, она принялась расстёгивать пуговицы на груди, чтобы взглянуть на место, куда ударило заклятие. Кожа вокруг была серого цвета, шрам в форме косой черты так и не зажил до конца и побаливал. От прикосновения он болел сильнее.
Она уже трижды разглядывала шрам, и каждый раз на неё накатывала слабость. Казалось, будто тело пыталось отторгнуть его, словно какая-то часть Кудинского была теперь внутри неё. Сеслава заставляла себя не смотреть на отметину перед сном, раздеваясь, и утром, одеваясь, но изгнать его из мыслей не могла.
Она просто обязана избавиться от него!
Сеслава достала палочку и закрыла глаза. Надо что-то делать. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоится.
Это всего лишь кусок кожи.
Она приставила палочку к груди пол острым углом и закричала: «Diffindo!»
***
— Сеслава? — робкий голос пробился сквозь боль. Сеслава моргнула и открыла один глаз. Над ней склонилась Елена-стеклянная с глазами размером в две блюдца. — О, слава Богу, ты очнулась! А я думала… — она запнулась, потом слабым голосом продолжила. — Кто это сделал? Это же не из-за… меня, правда?
Вид у неё был напуганный. До Сеславы дошло: Елена решила, что обнаружила ещё один труп.
— Хоть господин Долохов меня и недолюбливает, но у него хватает мозгов не нападать на меня, а не то я на него тут же донесу, — проворчала она. — Контролёры с огромным удовольствием допросят ещё одного члена персонала за пределами школы. Помоги же мне подняться!
Елена протянула ей руку и неуклюже помогла встать.
— Но кто же тогда? — затаив дыхание, спросила она, усадив подругу в коричневое кресло. И ахнула, заметив кровоточащий шрам у неё на груди. Шрам всё ещё пульсировал, но боль отступила.
Сеслава вытащила носовой платок и вытерла кровь. Порез, повторивший форму шрама, был неглубоким и никак ей не помог. Могла бы и сразу догадаться, что режущее заклинание в её исполнении получится никудышным.
Подумав пару минут, гостья вытащила свою палочку и помахала ею над отметиной. Из палочки вырвалось прозрачное золотое облачко, сконцентрировавшееся в два переплетенных кольца. Они повисели в воздухе и растворились. Елена нахмурилась, еще раз взмахнула палочкой, создавая то же заклинание. На этот раз она изучила кольца со всех сторон.
— Как странно. Думаю, кто-то создал магическую связь с тобой!
— Не глупи, — сухо отозвалась Сеслава. — Это старый шрам от одного зверя.
Взгляд Елены явственно показывал, что она прекрасно уловила ложь. Сеслава хотела было произнести нечто более правдивое, но словно онемела.
— Я хотела сказать, — пробормотала она, когда молчание стало невыносимым, — мой отец однажды в детстве заколдовал меня.
Это было восхитительно. Она второй раз пыталась заговорить о проклятии Кудинского, но губы опять ее не послушались. Она почувствовала покалывание и вспомнила, как старик коснулся палочкой ее губ. Сеслава попробовала еще раз:
— Он временами так выглядит, — услышала она собственный голос. Язык казался чужим. — В смысле, выглядит недавним. Странно, да?
Елена все еще недоверчиво смотрела на нее и хмурилась. Потом внезапно повеселела и коснулась губ Сеславы палочкой. Странное покалывание исчезло.
— Вот ведь мудреное старое колдовство! — радостно прощебетала Елена. — Я с трудом его вспомнила. Да еще и дурно исполненное, надо сказать. Между нами, девочками, ложь твоя была отвратительной. Мое заклинание было бы более убедительным, но с другой стороны, стандарты чар в этой школе очень низкие.
— О чем ты говоришь?
Преподавательница чар улыбнулась, наколдовала мягкое цветастое кресло и села.
— Чары прикрытия, забавное старое заклинание. Заставляет людей врать, чтобы не говорить о конкретном предмете. Оно гораздо лучше заклинания связывания языка, поскольку его трудно распознать, если заклинание произнесено правильно. Объект не может сам его снять. Чары памяти, конечно, более эффективны, но требуют специального обучения. В курсе продвинутых чар это даже не проходят, но если учишься на контролёра или целителя…
Пока Елена рассказывала о связях разных профессий с чарами, Сеслава мучалась мыслью, что девица, которую она считала совершенно никчёмной, легким движение руки сняла с неё заклятие человека куда более опытного. Это было унизительно.
— …но ты сама все знаешь о методах коррекции памяти. Так к чему это заклятие?
— Это был профессор Кудинский, — слабым голосом отозвалась Сеслава. — Шрам, я имею в виду, — её мир перевернулся вверх тормашками.
Елена мгновенно посерьёзнела:
— Можно я его осмотрю?
Сеслава устало кивнула. Елена встала, подошла ближе и коснулась отметины палочкой. Из её кончика вырвалось еще одно облако, но Сеслава не могла определить его форму. Кожа горела от прикосновения. Но она терпела, сцепив зубы, пока Елена тыкала палочкой в разные места и хмурилась при виде сверкающих образов, выплывавших из кончика палочки. Наконец Елена закончила исследование и покачала головой:
— Я не могу его снять. Оно каким-то образом связано с кровеносной системой и сердцем. Ничего не понимаю. Прости.
— Ничего, — тон был жёстче, чем хотелось бы, поэтому Сеслава попыталась смягчить свои слова. — Я этого и не ожидала. В сложных проклятьях черт ногу сломит.
— Но я могу его ослабить. Чарами.
— Чарами?
— Передача энергии не такая уж редкость. Хотя в большинстве случаев это добровольное действие. Например, передача свой силы больному, что излечить его. Именно так восстанавливают сильно поврежденные растения без увядания. Меня отец научил.
Сеслава опять уставилась на женщину, сидевшую напротив. Теперь она чувствовала себя не только униженной, но и полной дурой. И это — чары?!
В школе ее учили только причудливой ерунде: склеиванию разбитых предметов и левитации. Продвинутые чары казались пустой тратой времени, и потом у Сеславы было плохо с изящным маханием палочкой.
— Так вот, в противовес, так сказать, передаче энергии можно использовать чары цельности, — продолжала Елена с блеском в глазах. — Они помогают удерживать энергию внутри тела. Но их нужно накладывать на самого себя.
Сеслава сухо улыбнулась.
«Вот оно. Подстава».
— Ты забываешь: я безнадежна в чарах. Я даже не могу перемещать свой багаж магией.
— Тогда тренируйся.
— Это врожденное.
— Спорим?
Сеслава пристально посмотрела на Елену. Хрупкая темноволосая ведьма будто светилась изнутри.
— Ну вот и чудно.
Сеслава сцепила зубы и вздохнула, признавая поражение. Потом расслабилась и попрощалась с последней крупицей гордости. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь.
А потом началось. Остаток воскресенья Елена муштровала Сеславу в создании чар цельности. (Левитация должна будет несколько недель подождать, призналась Елена; Сеслава поморщилась от столь точной оценки своей способности к обучению и ответила, что тогда полезнее будет обучиться заклинанию Щита.) Чары давались Сеславе нелегко. Долго вообще ничего не выходило, но ближе к полуночи ей показалось, что сотворённая Еленой для упражнений чашка не сильно нагрелась, когда Сеслава попыталась подогреть уже невкусный чай. Чары подогрева были единственными, которыми она хорошо владела, потому что любила чай.
— Потрогай, — попросила она Елену.
Та потерла глаза, встала и коснулась чашки.
— Может, ты и права, — она зевнула. — Конечно, правильно сотканные чары цельности сделали бы чашку холодной, как лёд, но мы уже немного продвинулись, – ободряюще улыбнулась Елена. По мнению Сеславы, улыбка получилась не очень воодушевляющей, но она слишком устала, чтобы портить чужой праздник.
— Конечно. Приятно общаться с учеником, которому интересно на занятии. Тогда увидимся у меня после обеда?
Елена направилась к двери. Внезапно Сеслава спросила:
— Зачем ты сегодня пришла?
— Да так, — Елена все еще улыбалась. — Мне нужно было поднять настроение. Завтра урок с четвертым классом, я от них уже до смерти устала. Меня порвут на лоскутное одеяло, зато сегодня я впервые за три месяца была счастлива. — С этими словами она махнула рукой и вышла.
Сеслава уставилась на кружку, чувствуя себя неуютно. Потом хмыкнула и пошла спать. Лежа в постели, она заметила, что головная боль наконец прошла, и вздохнула с облегчением.
~~~
«Занятия по средам» слишком быстро стали, на вкус Сеславы, излишне интенсивными: они занимали и другие вечера на неделе. Она вскоре осознала, что означает магическая связь между ней и Кудинским: профессор часами работал с ней, оттачивая чары и тестируя новые переводы, пока Сеслава едва не падала от усталости. Кудинскому быстро наскучили попытки контролировать крыс, и он перешел к темным предсказаниям, которые подразумевали использование неких оболочек (трупов, украденных из морга одной маггловской тюрьмы) в качестве временных сосудов для человеческих душ. Здесь профессору повезло больше, видимо, потому, что достаточно было всего лишь временно связать тело с душой, не возвращая мертвеца к жизни. Вскоре он разобрался, как поддерживать эту связь при помощи человеческой крови как источника энергии зеленого пламени. Однако исследования были временно приостановлены, когда контролёры начали патрулировать тот самый морг. По словам Кудинского, он еще не был готов запятнать свою палочку Авадой, во всяком случае, пока не закрыто дело с убийством.
Каждый четверг Сеслава устало брела к кабинету директора и рассказывала ему все за чашкой крепкого английского чая, периодически напоминая, что если Кудинский об этом узнает, будут проблемы. Каркаров отечески улыбался, хлопал ее по плечу и говорил, что все будет хорошо. Не хочет ли она булочку?
Булочки были сдобными, поэтому у Сеславы не было сил отказаться.
~~~
В очередную среду Сеслава, как обычно, маялась перед дверью кабинета Кудинского. Прошло уже несколько недель, а проблемы никуда не делись. С подачи Елены она наложила на себя чары цельности, но отчетливо сознавала, что это мало поможет. Сеслава глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и постучалась. Дверь открылась при первом прикосновении.
Увиденное заставило ее вздрогнуть. Стол Кудинского исчез, как и книжные полки. Оборванные паутины свисали с потолка и затрепетали, когда она вошла. Просторная комната была пуста - за исключением мертвеца на полу и знакомой фигуры профессора, пишущего палочкой огненные руны. Сеслава с тревогой оглянулась.
— Ты сегодня вовремя, девочка, — прохрипел Кудинский. — Это хорошо. Надень капюшон и встань в углу, за дверью. Директор Каркаров пригласил гостей, которых я буду развлекать.
Он улыбнулся ей шире, чем обычно. Но взгляд профессора заставил Сеславу сделать шаг назад.
— Итак, мой вероломный дружок, — проскрипел он. — Разве ты не рада их видеть? Разве не ради этого ты трудилась?
Сглотнув, Сеслава потянулась к карману, в котором лежала палочка, и вскользь подумала: насколько сильно Кудинский ее заколдует?
Профессор направил свою палочку в лицо помощницы — она быстро выхватила свою собственную.
— Убери это, дорогая, или очень пожалеешь, — холодно произнес Кудинский. — Если ты думаешь, что я тебя заколдую, ты ошибаешься.
Сеслава медленно выполнила требование. Она ждала его следующей фразы с бешено бьющимся сердцем. К ее облегчению, теперь профессор указывал палочкой на труп.
— Вообще-то мне, видимо, надо тебя поблагодарить. Твои рассказы директору о наших успехах заставили его связаться со своими могущественными друзьями. Хотя я вначале хотел сохранить свои исследования в тайне, но получил достаточное... вознаграждение, — Кудинский небрежно взмахнул палочкой — мертвец поднялся в воздух и завис в вертикальном положении, только голова покачивалась из стороны в сторону. — Полагаю, все имеет цену. Уверен, тебе не придется долго ждать, чтобы узнать собственную.
Сеслава с беспокойством наблюдала за этой сценой, постепенно отступая в указанный угол комнаты. Серая кожа трупа выглядела особенно неприятно оттого, что мужчина при жизни был молод.
«Скорее всего, маггл», — подумала Сеслава и сосредоточилась на стене позади мертвеца, чтобы не видеть его приоткрытый рот. Так меньше тошнило.
Она размышляла, не привезли ли гости этот труп в качестве подарка. Легкомысленное отношение Каркарова к зловещим экспериментам Кудинского ее поначалу удивляло, но сейчас она поняла: директор и его друзья — того же поля ягоды.
Кудинский направил палочку на пол справа от себя и наколдовал большую чашу, испещренную древними рунами, которую он обычно использовал для таких случаев. Профессор взмахнул палочкой — темная масса переместилась из трупа в чашу. Сеслава вдохнула знакомый тошнотворный запах и судорожно сглотнула.
Внезапно в коридоре послышались шаги — Сеслава натянула капюшон пониже. Кудинский взмахнул палочкой, делая видимой пентаграмму на полу, которую он доводил до совершенства последние несколько недель. Она состояла из тех же древних рун, что были на чаше. Кудинский двумя руками поднял чашу и поставил ее в центр пентаграммы под висящим в воздухе трупом. Он опять взмахнул палочкой — струйка крови потекла вверх и по широкой дуге опустилась на пентаграмму, окрасив ее алым. Запах усилился. Этот этап профессор добавил к процедуре последним, до паузы в исследованиях. Данное действие гораздо дольше удерживало дух в теле. И дурно влияло на состояние Сеславы.
Дверь распахнулась — вошел директор Каркаров, за ним — Долохов. Кудинский осторожно шагнул прочь от чаши к той вершине пентаграммы, что была напротив Сеславы, и медленно указал головой, что первому надо отойти правее, второму — левее. Гости заняли свои позиции. Они прекрасно видели Сеславу, но не выказали ни малейшего удивления.
В комнату вошли еще два человека и встали у оставшихся вершин пентаграммы. Они были одеты в черные мантии с капюшонами, скрывавшими лица. Собственно, как и она сама. Расположение всех участников эксперимента было прекрасно спланировано.
— Добро пожаловать, — произнес Кудинский. Сеслава едва не забыла дышать: профессор говорил по-английски. Несомненно, путешествуя по Европе он должен был научиться что-то понимать, но Сеслава никогда не думала, что достаточно для свободного разговора. Сама Сеслава язык знала хорошо. Вместо традиционной для чистокровных семей бонны-француженки её отец после смерти матери пригласил в дом англичанку. Видимо, Британия представляла собой прекрасный рынок для опасных тварей, и он планировал расширять бизнес в этой стране, отправив туда дочь. То есть, так было до вспышки инфекции, погубившей экспериментальное поголовье. Но гувернантка осталась, потому что отец не оставлял надежды восстановить свое дело.
Немногие преподаватели в этой школе говорили по-английски, а Сеслава никому не рассказывала о своих знаниях. Как оказалось, это было мудрое решение. Какова бы ни была цель этой встречи, ничего хорошего ждать не приходилось. Так что от понимания сути разговора, возможно, зависела ее жизнь.
— Как я уже гово’ил, — продолжил Кудинский, нещадно коверкая английские слова. — Я попытайус’ вызват’ дух из прошлогоу, которий поможет раскрит’ секрети настояшего. Дух будет присутствоват’ в теле, пока горит пламя, при этом он не может покинут’ предели пентаграмми. В потустороннем мире духи сильних магов видят все, но берегитесь неясних слов. Я уже об’яснял вам ограничения. Ви можете говорит’ з духом после представления.
По окончании этой речи Долохов слегка ухмыльнулся, Сеслава задавила в себе приступ истерического смеха, а Кудинский поклонился гостям — они ответили тем же. Потом профессор указал палочкой в потолок.
Когда у нее заболело в груди, а Кудинский театральным жестом зажег зеленое пламя, Сеслава поняла, что есть кое-что похуже потери энергии. Если она сейчас напортачит, то быстро умрет. Она вздрогнула, и тот же момент знакомые шепотки заполнили комнату. Похолодало, тошнить стало сильнее.
Кудинский опять заговорил, но теперь на языке из книги. Три раза он что-то просил у пламени, затем просипел: «Залазар». Внезапно пламя рванулось вверх, труп частично скрылся от глаз наблюдателей за мерцающей зеленой пеленой.
Пламя приняло форму мантии вокруг висящего в воздухе тела, его голова приподнялась, глаза открылись. С лица юного маггла смотрели глаза старца. Он оглядел комнату с некоторым презрением, которое маггл не смог бы изобразить, если бы был жив. Сеслава глубоко вдохнула раз, другой, третий и сглотнула.
— Представлйайу Залазара Злизерина, — Кудинский поклонился духу — тот не ответил.
У Сеславы сильно забилось сердце. Она на секунду задумалась, разобрав произношение профессора, действительно ли это тот самый Салазар Слизерин. Вероятно, никто никогда не узнает наверняка. Но гости вздрогнули и низко поклонились.
Обведя взглядом присутствующих, дух заговорил через чужое тело. Глубокий голос с металлическими нотками раздавался словно издалека и близко одновременно. Речь давалась ему с трудом, словно дух давно забыл, как это делается.
— Почто воззвали вы ко мне?
Один из гостей заговорил. В первый момент его голос дрогнул, но скоро стал ровным и приобрёл деловые интонации.
— Мы… призвали тебя, великий Салазар, чтобы найти предателей нашего дела, дела чистокровных. Мы хотим найти этих защитников магглов и наказать их.
Труп резко повернулся лицом к говорившему — тот дернулся. Призрачный наряд духа затрепетал, но вскоре замер.
— Тогда, — прошелестел дух. — Вопрошайте и отвечу вам. Но если обман сотворите — ужас будет вашей участью! — Глаза мертвеца были похожи на два бездонных колодца.
— Кто хранит секрет места жительства Доркас Медоус? — спросил маг, с трудом выдавливая из себя слова и поёжился под взглядом старца. Другой гость судорожно дернул палочкой и создал самопишущее перо и бумагу. Долохов пристально и с интересом наблюдал за духом. Сеслава заволновалась. Эта женщина, наверное, в беде?
Повисла тишина, пока дух размышлял. Пламя слегка поблекло — голова трупа упала на плечо. Другой англичанин, ранее молчавший, топтался на месте. Затем зеленое пламя опять вспыхнуло ярче — труп поднял голову — все присутствующие подскочили от неожиданности.
— Второй сын семьи Дедборнов, — раздался металлический голос.
Маги внимательно слушали, в повисшей тишине скрипело перо.
— Мы благодарим тебя, — произнес первый маг напряженно. — Где сейчас находится семья Бенджи Фенвика?
— В городе... — раздался металлический голос, — рядом с... холмом, посвященным камням. В таверне... рядом с дубом.
Маги ждали, скрип прекратился.
— Благодарим тебя, — ровным голосом ответил первый маг. Долохов едва заметно ухмыльнулся.
Англичанин прочистил горло:
— Где мы можем найти тайный список членов Ордена феникса?
— Не в тайнике на пергаменте хранит Альбус Дамблдор это знание, а в памяти своей, — невыразительно ответил дух через несколько мгновений и продолжил разглядывать просителя. — Нет у меня туда пути.
Молчавший гость начал ставить в списке галочки напротив уже заданных вопросов. Каждый раз дух размышлял, затем давал либо прямой, либо чудной ответ, и с каждой минутой Сеслава чувствовала себя все хуже. Упоминаемые имена ей ничего не говорили, а мысли путались все сильнее, словно умение фокусировать внимание тоже уходило через заклинание. Медоуз, что-то про задницу... К общей дурноте добавилось беспокойство. В затуманенном мозгу билась мысль: надо попытаться остановить их. Но Сеслава не могла придумать хоть что-нибудь дельное.
Когда дух в очередной раз задумался, пламя внезапно зашипело и уменьшилось, голова трупа откинулась назад, призрачный плащ начал рассеиваться. Сеслава почувствовала рывок в грудной клетке и заметила, как Кудинский едва заметно машет палочкой, чтобы усилить контакт. Она быстро оперлась на стену, как будто у нее закружилась голова. И тут же получила желаемое: Кудинский заклинанием обездвижил ее в таком положении. Потеря энергии прекратилась, а пламя потухло.
— Ну что ж, — хрипло сказал профессор. — Ми должны усовершенствоват’ длительност’ действия заклинанийа. Но резул’тат все равно неплохой, да? — Он обвел взглядом комнату. На Сеславу он не взглянул, но каждое слово было словно удар, а в животе похолодело. И все равно ей стало легче дышать, когда дух исчез из комнаты. Она старалась не смотреть на оскверненный труп, висевший в воздухе.
Молчавший до сего момента гость кашлянул и свернул свой список. Повисла тишина. Первый англичанин расправил плечи, будто стряхнул гипноз, и проговорил скептическим тоном:
— Конечно, нам надо изучить полученную информацию. Данные несколько запутаны. Сомневаюсь, что часть из них вообще окажется полезна. Но, тем не менее, если в этом есть крупица истины, вы получите вознаграждение. Ожидайте личного визита Темного Лорда в самом скором времени.
Эти слова повисли в мертвой тишине. У Кудинского глаза сверкнули от гнева. Сеслава недоумевала: эти англичане работают на какого-то темного мага?
— Что ж, друзья мои, — Каркаров словно очнулся и заговорил с натянутой веселостью. — Давайте не будем ссориться в такой знаменательный день. В конце концов, Темному Лорду понравились переводы профессора Кудинского. У меня нет причин считать, что полученная информация бесполезна, и я всячески поддерживаю его изыскания.
Гости повернулись к директору лицом — тот начал накручивать бородку на палец.
— То есть... я хотел сказать, если Темный Лорд позволит...
— Мы закончили, Каркаров, — произнес задававший все вопросы маг, видимо, придя в себя. — Мой друг покинет нас прямо сейчас, чтобы доложить о результатах, а я останусь — надо обсудить остальные поручения. Поскольку уже довольно поздно, мне понадобится спальня.
Он развернулся и вышел. При резком движении его низко надвинутый капюшон слегка откинулся, и Сеслава с изумлением заметила под ним белую маску, закрывающую всё лицо, за исключением прорезей для глаз. Она была похожа... да, на череп. Девушка резко выдохнула, когда англичанин посмотрел на нее. Все ушли, кроме Кудинского и замершего на месте англичанина.
— Мой ассистент, — пояснил профессор, кивнув на Сеславу, и легким движением палочки превратил труп в крысу, которая с глухим стуком упала на пол. — Преданный помощник. И говорить не может. Я иногда использую её как источник энергии.
— Она говорит по-английски? — тихо спросил гость.
— Нет.
Маг пристально посмотрел на Сеславу, но ей не пришлось концентрироваться на своем страхе перед ним: сердце и так билось где-то в горле.
Кудинский, прищурившись, следил за закрывающейся дверью, потом взмахнул палочкой, снимая заклинание. Сеславу не держали ноги — она осела на пол. И осознала, что у нее трясутся руки. Она сидела без движения, пока профессор убрал кровь с пола и широким взмахом палочки вернул всю мебель в кабинете на место.
Вернув комнате привычный вид, Кудинский обратил внимание на дрожащую ассистентку.
— Хватит волнений на сегодня, девочка, — прошептал он с улыбкой. Как Сеслава его ненавидела в тот момент! — Иди.
Дорога в свои комнаты была не очень длинной, но Сеслава умудрилась прийти к собственной двери не с той стороны, не помня, как пересекла главную лестницу. Она постояла, пытаясь отдышаться. Потом зашла внутрь и медленно опустилась в кресло. В голове было пусто. Сеслава оглядела свои апартаменты: стол в трещинах, который она так и не удосужилась отремонтировать, маленькую полупустую книжную полку, грязный ковер на каменном полу и дверь в крохотную спальню. Задумалась, какое впечатление о ней можно составить по комнате. Она, что, такая же жалкая как ее окружение?
Она, должно быть, просидела так больше часа, сосредоточившись на разглядывании стола, чтобы не сойти с ума от воспоминаний. На столе были разложены книги, все о Темных искусствах. Как же они ей ненавистны!
Под книгами оказалась газета, купленная по дороге из Москвы в школу. Сеслава закрутилась по приезде и так и не прочитала ее. Медленно, чтобы не опрокинуть стопки книг, она вытащила газету.
Спустя еще час она сидела с газетой в руках, уставившись на нижний край двенадцатой полосы. Там было фото хлипкого коттеджа, над которым клубилось облако в форме черепа, обвитого змеёй. Перед домом лежал маг в черной мантии, вокруг стояли люди, похожие на контролёров, и взволнованно передавали друг другу белую маску. Мелкий заголовок гласил: «Английские авроры подавляют бунт». И подзаголовок: «Новые распоряжение английского Министерства магии дают аврорам преимущество в борьбе с так называемыми Пожирателями смерти. Аластор Грюм — герой магического общества».
Сеслава прочитала статью дважды. Массовые убийства. Побег дементоров. Крушащие все вокруг себя великаны. Гражданская война. Она, конечно, знала, что в Британии беспорядки, но совершенно пропустила новости об эскалации конфликта, погрузившись в учебу в Академии Укротителей. С другой стороны, международные проблемы редко оказывались на первых страницах газет.
«А я нечаянно помогла этим Пожирателям смерти», — подумала она. И от нее потребуют дальнейшей помощи. А хуже всего была мысль о том, что неизвестно, как все это остановить.
«Ночью здесь не так плохо», — думал Владимир, сидя в своей маленькой тёмной камере. За дверью дремала стража, просыпаясь только для того, чтобы наградить его очередной порцией не смертельных, но весьма болезненных проклятий, наподобие Жалящего сглаза или Растягивающего наговора. Видимо, согласно министерскому приказу на узнике не должно было остаться никаких следов длительного пребывания здесь (если, конечно, приказ о пытках действительно исходил из министерства, а не от какого-нибудь фанатика-чиновника).
Днём они приходили чаще, мучительная агония продолжалась около получаса, а оставшиеся полчаса его допрашивал инспектор. Иногда ему давали что-нибудь поесть и отводили в туалет. А потом всё начиналось снова с той же сводящей с ума монотонностью.
У него отобрали мантию. И первые пару дней у смотрового глазка камеры толпились зеваки, желающие поглазеть на уродца. Но что такое их насмешки по сравнению с постоянным стыдом, который он испытывал с детства из-за своей серой, покрытой пятнами кожи, белых светящихся волос по всему телу и бесчисленных шрамов?! Обычно спасала закрытая одежда — лицо выглядело почти нормально. Но сейчас он остался только в исподнем, которое изредка очищали заклятием стражники, и в грязной рубашке, доставшейся ему, когда он основательно простыл.
Палочки у него тоже не было. Инспектор сломал её во время ареста, словно это был обычный прут. Закрыв глаза, он вновь и вновь видел, как дрожала и извивалась порванная сердечная струна дракона. Прежде чем начать пытки, они вновь наложили Ограничивающие Чары, которые ему посчастливилось снять в обход министерства и не залезть при этом в долги, как случалось раньше. Но беспокоило его другое: даже если его выпустят, согласится ли Грегорович сделать ему новую палочку? Ведь раньше за него поручился брат мастера, директор Академии. А теперь Владимира чуть ли не в его убийстве подозревают.
Сам он полагал, что это сделал Урсус. Никто кроме него не видел, как Владимир отрабатывал те проклятья. После смерти директора Григоровича большинство своих ночных занятий Владимир посвящал именно заклинаниям. Он не мог рисковать: если опять начнутся беспорядки, то от него будет многое зависеть. Секреты школы оказались под угрозой в последнее время, и он мало что мог сделать для их защиты.
Мировский наверняка что-то знал. Не мог не знать, ведь Грегорович с ним советовался. Да и что ещё могло заставить старика собственной кровью вывести готическую руну «опасность» на полу возле библиотеки?! Выглядит глупо, но, видимо, у него не было другого выхода. А вот заметила ли её Елена? И если заметила, то рассказала ли кому-нибудь? Он отчаянно хотел знать ответ, причём немедленно, сейчас. Кто знает, что могло произойти в школе в его отсутствие...
Воспоминание о палочке вызвали новый приступ ненависти к себе. Он закрыл глаза. Он слишком от всего устал.
Где-то громко хлопнула дверь, и в коридоре послышались шаги: по утрам обычно приносили воду. Он инстинктивно подобрался, шаги замерли у его камеры, и дверь отворилась. Но вместо того, чтобы сунуть в руки кружку с ледяной водой, ему кинули в ноги объёмистый узел. Он развернул свёрток: там была его мантия, та самая, тёмная с серебряными застёжками, сверкавшими так, что он снова прикрыл отвыкшие от света глаза. Ему подарили жизнь.
— На выход! — лицо инспектора ровным счётом ничего не выражало. Он коротко взмахнул палочкой, снимая защитный барьер с двери, и тут же вышел. Охранник в синей форме, дежуривший у камеры, смотрел куда-то в сторону отсутствующим расфокусированным взглядом.
Владимир чувствовал, как бешено колотится сердце, пока разум пытается разобраться в ситуации: что если всё это обман? Неожиданно его внимание привлёк небольшой предмет: к воротнику мантии была приколота крошечная обсидиановая булавка, её головка по форме представляла собой пентакль, вписанный в двойной круг. Раньше её там не было. По злой иронии это было первое послание, которое он получил от семьи за последние двадцать лет. Владимир посидел ещё немного, прикрыв глаза, а потом медленно поднялся и накинул мантию. Он едва держался на ногах. Выходя из камеры, он почувствовал лёгкое покалывание чар временной слепоты, на глаза словно легла плотная ткань. Кто-то довольно грубо толкнул его в спину, и он спотыкаясь побрёл по коридору, не натыкаясь на стены только благодаря едва различимому шороху: другие узники, его недавние соседи, скреблись в двери своих камер.
Владимир давно потерял счёт поворотам и коридорам, по которым его вели. Иногда был слышен чей-то приглушенный разговор, иногда — только гулкое эхо шагов. Наконец, он почувствовал на лице дуновение ветра и просто упал ему навстречу. Он больше ничего не хотел...
Он не знал, сколько прошло времени: минута или час. Открыв глаза, он понял, что лежит на узкой грязной улочке рядом с мусорным баком, наполовину прикрытым старой газетой. Сбитый с толку, он поднялся на ноги, стараясь держаться прямо. Подавив приступ иррационального, панического страха, что его мучители вернутся, он быстро пошёл вдоль по улице, наугад. Вскоре переулок расширился и вывел его к большой многолюдной площади. Он почти бросился вперёд и впопыхах чуть не упал, выбравшись, наконец, на главную площадь. Со всех сторон его окружали люди. На зданиях ярко сверкал снег и слепил глаза. Всё шло своим чередом, словно никакого ареста и не было.
~~~
Несколько прозрачных сфер, доверху заполненных парящими свечами, отражались в гладкой поверхности столов вишнёвого дерева, украшавших учительскую секцию библиотеки. Елена нашла эти сферы в старой кладовке, немного подправила, вставила свечи и развесила в библиотеке, где проводила почти все вечера. «Забавно, — размышляла она, — я ведь даже не замечала, как здесь темно, пока их не повесила».
Будущий профессор Сеслава Лабурова сидела в своём любимом кресле несколько поодаль, склонившись над свитком пергамента, и составляла план на следующий урок. Когда Елена принесла лампы, Сеслава понимающе усмехнулась, но ничего не сказала. Да это было и не нужно.
Под глазами у Сеславы лежали тёмные тени, да и вся она выглядела замученной. Несколько дней назад Елена получила небольшое представление о том, чем Сеслава занималась по средам с Кудинским, когда та помогала профессору сделать небольшую презентацию планирующего на следующий учебный год празднования «Ночи Мертвецов». Вдохновенная речь директора о грядущих в будущем изменениях слегка поумерила радостное оживление, царившее в школе всю неделю перед Солнцеворотом, завершившейся грандиозным пиршеством с зажаренными целиком молочными поросятами, соленьями и горами пирогов. Елену привели в ужас все эти шествия с зелёными факелами и приведения, парящие прямо над головами, но Сеслава заверила её, что это лишь небольшая толика того, на что в действительности способен Гадко Кудинский. Ведь «противозаконность» — весьма относительное понятие.
С начала их занятий Сеслава неплохо освоила щитовые чары, но ведь это был самый начальный уровень высшей магии. А вот в чарах цельности, несмотря на все их надежды, большого успеха она пока не достигла, несмотря на недели напряженных тренировок. Правда, однажды Сеслава сказала, что новый проект профессора Кудинского продвигается не так быстро из-за его ослабшего здоровья. Эта крохотная надежда поддерживала их силы, заставляя двигаться дальше. И когда Сеславе что-то удавалось, Елена замечала в её глазах победный, шальной огонёк, ясно говоривший, что эту девушку не так уж легко сломить.
Елена считала приятельские отношения, сложившиеся у них с Сеславой за последние несколько недель, вполне приемлемыми, разве что темы для разговоров были весьма мрачными. Сеслава мало напоминала тех женщин, которых Елене приходилось встречать раньше. В её характере было много мужских черт, например, она не терпела пустой болтовни, особенно когда дело касалось их занятий чарами: только практика, всё остальное — потом. Как она говорила: «пребывание в одной комнате — ещё не повод для разговора». Любая воспитанница Бобатона была бы шокирована таким вопиющим отсутствием манер у ассистентки профессора. Впрочем, Елена знала, что любая её попытка завести светскую беседу будет удостоена разве что удивлённого взгляда и насмешливо изогнутой брови.
Елене было немного стыдно: ведь дружба с Сеславой была ей в некоторой степени выгодна. Та помогала ей со школьной работой, составляла компанию за чаем... Да и Долохов, похоже, больше не решался приставать к ней с назойливыми расспросами неведомо о чём. Они вообще стали редко видеться. Антонин почти постоянно пропадал у Каркарова, а у того было весьма плотное расписание. Елена часто замечала, что директор и завхоз куда-то исчезали на время обеда. Впрочем, их отсутствие не вызывало особых сожалений у обитателей школы.
Зато отношения с профессором Линёвым после происшествия с трупом существенно осложнились. Он стал смотреть на неё, как на заполошную курицу, и, прикрываясь заботой, всё чаще навязывал ей свою компанию. Такое поведение казалось Елене не слишком достойным человека, чья жена серьёзно больна. А если по школе поползут слухи, она потеряет остатки уважения в глазах учеников. Впрочем, Елена полагала, что это скоро закончится.
А вот и он — лёгок на помине: в дверном проёме показалась необъятная борода, а за ней и весь профессор Линёв. Сеслава только слегка изогнула бровь, отмечая его присутствие.
— О, Елена! Вот ты где! — произнёс он, тяжело отдуваясь, — я так и думал, если ты не у себя, значит наверняка здесь.
Елена приветливо улыбнулась:
— Вы что-то хотели, профессор?
Он замялся:
— Просто я подумал, что уже довольно поздно и... коридоры... они ведь тёмные. Возможно, ты захочешь, чтобы тебя кто-то проводил...
Елена, наверное, никогда бы не призналась, но она и впрямь боялась ходить по коридорам ночью. Да и сомнения Сеславы в виновности Владимира внушали ей какой-то иррациональный страх, ведь в таком случае настоящий убийца мог где-нибудь затаиться на время. Елена старалась пересилить себя, но пока это плохо удавалось. И сейчас она даже была благодарна Линёву, хотя виной тому — всё то же отвратительно предательское чувство животного ужаса. К тому же, совсем скоро должны были сработать чары, автоматически запирающие библиотеку, и так или иначе ей пришлось бы возвращаться в свои комнаты.
Тем не менее, она сперва взглянула на старые часы на стене и только потом кивнула:
— Да, уже и впрямь очень поздно. Спасибо, что напомнили!
Сеслава недовольно поджала губы, но ничего не сказала и как всегда приветливо кивнула в ответ. Преподавание здесь давалось непросто обеим.
~~~
Владимир не чувствовал окоченевших ног, но зато отчётливо ощущал тупую боль. Путь от стоявшей на отшибе ведьминой избушки, она же выход последней на этом направлении подземной пересадочной станции, был не близкий, пробираться приходилось по колено в снегу, а одет он был отнюдь не для таких прогулок. В довершение всего, переходя ручей, он провалился сквозь слишком тонкий лёд и промочил ноги, что окончательно свело на нет действие согревающих чар. А обновить их у него попросту не было сил.
Он почти потерял надежду добраться до школы живым, когда почувствовал действие защитного барьера. Что-то мешало ему сделать следующий шаг, ветер стих, а его волосы встали дыбом, словно наэлектризованные. На мгновение Владимиру показалось, что защитные чары его не пропустят, но невидимая стена всё-таки исчезла — его приняли. Ещё шаг и он оказался внутри антиаппарационного поля, окружавшего территорию Академии. Пронизывающий ветер бил в лицо с прежней силой, и он плотнее запахнул плащ.
Широкая заснеженная долина, над которой возвышались каменные башни школы, представляла поистине захватывающее зрелище для усталого путника, но вокруг было слишком темно, несмотря на искрящиеся сугробы, а из окон школы почти не пробивался свет. Издалека школа с её островерхими башенками по углам казалась огромной чёрной глыбой посреди бесконечного белого моря. Только голубоватый отблеск мелькнул в окне директорского кабинета, исчез, опять появился в холле и растворился где-то в коридорах первого этажа. Над мрачными башнями кружило вороньё. Владимир вздрогнул: даже отсюда с далёкого горного перевала замок казался зловещей неприступной крепостью. Он постоял ещё немного, набираясь решимости, и двинулся вперёд.
~~~
Сеслава уже собирала свои книги, когда приглушенный шум открывшейся и вновь захлопнувшейся двери заставил её нахмуриться. Она осторожно вынула палочку, приоткрыла дверь и выглянула, ожидая увидеть в первую очередь какого-нибудь студента, бродящего после отбоя, так как Долохов в последнее время не очень-то следил за этим.
Но это был не студент. Прямо перед дверью стоял мужчина в капюшоне, в его голубых глазах читалась усталость. У неё перехватило дыхание — не столько от неожиданности, сколько от того затравленного выражения, с которым он смотрел на неё.
— О, это ты, — тихо произнёс Владимир.
— Ты вернулся, — зачем-то констатировала она после минутного молчания.
— Да.
Его мантия вымокла насквозь и была вся залита грязью, кроме того, Сеслава заметила и следы плевков.
— Охранники. Они не хотели меня пускать. Видимо, вышел какой-то новый закон. Так там никого? — он снова посмотрел на Сеславу тем же усталым и затравленным взглядом.
— Разумеется, никого нет, уже почти полночь. Но как же ты добрался, если они тебя не пропустили?
Он тяжело вздохнул:
— Незарегистрированный портключ до ближайшей деревни. Потом пешком. Знаешь, сейчас тебе лучше уйти.
Сеслава вспыхнула и готова была сдаться, но подумала о том взаимопонимании, которое совсем недавно возникло между ними. Поэтому, каким бы странным не казалось поведение Владимира, она решила, что не обязана подчиняться.
— Почему?
— Я должен кое-что сделать.
Внезапная догадка поразила её:
— А в министерстве знают, что ты здесь?
— Конечно, знают. Они сами меня отпустили.
— И Каркаров разрешил тебе вернуться?
Владимир невольно потянулся к булавке на воротнике и невесело усмехнулся в ответ. Она никогда раньше не видела у него этой вещи, но вот навершие казалось ей знакомым.
— Полагаю, кое-кто замолвил за меня словечко перед директором, и он пообещал восстановить моё доброе имя. По крайней мере, так сказал Долохов. Я оправлял ему сову. По-видимому, сам директор не особенно вмешивается в школьные дела.
С минуту Сеслава внимательно его изучала. Этого времени хватило, чтобы вспомнить его отстранённую, холодную манеру держаться, а ещё ей пришло в голову, что этот человек возможно очень искусен в наложении некоторых проклятий, если верить Урсусу. Но сейчас он выглядел таким измученным и загнанным, что она не могла поверить в его причастность к преступлению.
— Хорошо, я уйду, — сказала она. — Но мы обязательно поговорим завтра.
Он колебался несколько мгновений, а потом вздохнул:
— Что ж, ладно. Ты найдёшь меня здесь в обычное время.
Она кивнула, почувствовав внезапную жалость к этому странному человеку:
— Я приду.
***
Владимир подождал, пока шаги Сеславы стихнут в холле, а потом быстро начертил палочкой знак на резной каменной колонне. Руна ярко вспыхнула и исчезла, словно растворяясь в камне. Колонна отъехала в сторону, открыв небольшую нишу, в которой оказался свиток. Владимир применил отслеживающие чары, и свиток окутало серебристо-голубое свечение наложенной прежде защиты. Он вздохнул с облегчением. Если бы кто-то снял, а потом восстановил защиту, то подделать цвета заклинания было бы весьма непросто. Уже без лишней суеты, он начертил ещё одну руну, и колонна встала на место, закрывая проём.
Теперь, после смерти Мировского, он остался единственным хранителем тайны свитка. Какая жалость, думал Владимир, что они решили наложить Империус не на него. Ведь манабилиты к нему мало восприимчивы и управлять ими невозможно. Круциатус же, как и все заклятия, основанные на ментальной атаке, имел крупный недостаток: он разрушал разум жертвы. Но ведь существуют и другие виды пыток, тысячи видов…
Он тяжело вздохнул и побрёл в собственные комнаты, чувствуя, как боль отдаёт при каждом шаге. Дверь была заперта, и комната выглядела так, будто к его вещам никто не прикасался, исключая, разве что, полку с книгами о Тёмных искусствах — их конфисковали при обыске. Наверняка пройдёт немало времени, прежде чем всё это проверят и вернут. Он отбросил все мысли, стянул мантию и забрался, наконец, в кровать. Утро вечера мудренее...
Он подумал, что подушка сегодня необычно холодная, и провалился в сон.
~~~
Никогда ещё время не тянулось так долго. Сеслава мужественно бубнила лекции, но мысли её были заняты совершенно другим. Что скажет ей Владимир? Как бы не на смерть себе добилась она этой встречи. Она так не считала, но абсолютной уверенности не было. Раздраженно тряхнув головой и отогнав непрошенные мысли, ассистент Лабурова оглядела класс: пятиклассники трудились над эссе, которое она и дала-то только для того, чтобы было время подумать.
Теперь почти каждый день был забит под завязку: Кудинский посвящал всё меньше времени преподаванию, и ей приходилось подхватывать новые классы. Видимо, он был полностью поглощен подготовкой к их совместным экспериментам. Постепенно все его уроки перешли к ней, за исключение занятий у шестых и седьмых курсов в субботу утром и в среду после обеда. Он тратил всё больше времени и энергии на свои изыскания в области управления смертью при помощи зелёного пламени, но словно натолкнулся на какой-то непреодолимый барьер. Ночь за ночью он упорно подвергал заклятию оживших мертвецов, заключённых в огненные пентаграммы, но они оставались безучастны к его попыткам. Под утро он что-то бубнил, задумчиво потирая брови, и объяснял очередной провал необходимостью «улучшить материал», а потом совершенно вымотанный опускался в кресло. Сеславе только казалось, или профессор и впрямь сдал за последнее время?..
Кроме того, у Сеславы не было ни малейшего желания более тесно общаться с его новыми «друзьями». Одного из них она встретила на утро после ритуала прямо перед дверью в директорский кабинет — мистер Розье. Ей не часто бывало так страшно, как в тот раз.
По сравнению с этими людьми Владимира вообще не стоило бояться. Однако факт остаётся фактом: директор Грегорович был убит до того, как они появились в замке. Если же они пробрались в школу под покровом темноты, им нужен был сообщник, который провёл бы их через защитные барьеры. Или это могли быть гости кого-то из учителей, но тогда вставал вопрос, какая связь между их визитом и убийством. Да и едва ли Грегорович сам пригласил своих убийц на поздний чай. Как бы Сеслава не пыталась отвлечься, всё вновь и вновь сводилось к школе. Кто же мог быть их сообщником? Если за Кудинским следили, то точно не он. Кто тогда? Она перебрала всех мужчин старше сорока, которые раньше работали в школе, но так и не смогла на ком-то остановиться. Может быть, ночью кто-то проник в школу? Если Владимир знает, где достать в деревне портключ, то…
Сердце замерло от этой догадки, перед глазами поплыли кроваво-красные круги. Владимир мог без проблем провести кого-то в школу! Он знал все секретные переходы, все скрытые входы и выходы…
— Простите, профессор…
Только тут Сеслава заметила топтавшегося перед ней мальчишку, Яноша Драгомира, с выполненным эссе в руках.
— Спасибо, профессор! — выпалили он, и в ту же секунду все перья в классе заскрипели с удвоенной скоростью. На бегу подхватив книги, он вылетел из класса.
До конца урока оставалось ещё минут пятнадцать, а всё из-за неё — прекрасно! Ладно, она была несколько расстроена, и поэтому отпустила детей раньше и без домашнего задания.
Уроки закончились три часа назад. Сеслава уже успела понаблюдать за тем, как третий класс выполняет задание, и разобраться с погребином, который прятался в классной комнате, но она так ничего и не решила относительно Владимира. Она по-прежнему не знала, верить ему или нет. В любом случае стоит с ним поговорить, решила она, и будем уповать на лучшее.
Запирая дверь классной комнаты за последним студентом, она невольно посмотрела в сторону парадной лестницы, видневшейся по ту сторону школьного двора. Там же располагалась и небольшая винтовая лестница, ведущая в приёмную, кабинет и личные комнаты директора. Ни одного факела не горело. Значит, он ещё не приехал. Зато из-под двери кабинета Долохова пробивалась полоска света — по крайней мере, завхоз был здесь.
Это была уже третья поездка директора в Англию, и, похоже, она затягивалась. Он всегда уезжал вечером на гранни, наверное, чтобы уже за пределами школьных границ воспользоваться незарегистрированным портключом. Однажды она проследила за ним до самых конюшен, полагая, что такие отлучки выглядят как минимум странно. О том, что он уехал, Сеслава поняла только по отпечаткам копыт на снегу и по лёгкому дуновению, коснувшемуся её лица. Едва ли кто-то стал бы использовать дизиллюзионные чары просто так, если только он не находится в розыске или если он не законченный параноик. В любом случае, такое поведение не могло не заинтересовать.
В последнее время Каркаров очень тесно сотрудничал с англичанами. Сеслава была частично посвящена в особенности «деловых отношений» директора и мистера Малфоя — её упорно старались вовлечь в эти дела, которые подразумевали контрабанду тёмномагических артефактов и чуть ли не убийства магглов. Должно быть, директор и Долохов согласовывали время своих отлучек.
Во время их последней встречи Каркаров предложил Сеславе его сопровождать, он хотел представить её другим своим «партнёрам» в области торговли тварями. Они были заинтересованы в расширении своего бизнеса в этом направлении. Ей удалось отговорить его от этой затеи, объяснив свой отказ крайней озабоченностью качеством преподавания Тёмных искусств. Директору такая преданность делу была очень приятна, и он её отпустил. На этот раз.
Приближались каникулы, и Сеслава оказалась перед непростым выбором: остаться в школе (но тогда директор мог настоять на своём приглашении) или аппарировать домой, где её ждали кредиторы отца. Хотя она ежемесячно выплачивала какую-то часть, Сеслава не могла быть уверена, что они не станут требовать больше. А банковские ссуды выдавались только профессорам, а не ассистентам. Ещё она открыла новый счёт в Гринготтсе и откладывала туда своё пособие — на чёрный день, который мог наступить ещё до Нового года, если Каркаров не изменит своё намерение приобщить её к бизнесу.
Осознав, что она уже довольно долго стоит на одном месте, уставившись в пустоту, Сеслава тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли, и стала спускаться по главной лестнице. Было уже почти пять часов. Самое время, чтобы выпить чаю.
~~~
Когда Сеслава подошла к библиотеке, дверь сама собой распахнулась, пропуская её внутрь, и тут же захлопнулась за её спиной. Ей показалось удивительным, что Владимир так открыто использует магию. Стало быть, он уже успел снять ограничивающие чары с палочки, которую ему выдали вместо сломанной при аресте. Интересно, таким образом он хочет показать, что с ней он абсолютно честен? Или напугать?
По крайней мере, здесь им никто не помешает. Для студентов библиотека была открыта с 9 утра до 10 вечера, но с часу до шести был перерыв, а учителя предпочитали проводить время наверху в учительской, где можно было поболтать с коллегами за чашкой кофе в ожидании ужина. Как-то она тоже туда поднялась, но только один раз. А вот Урсус, судя по всему, бывал там постоянно. Она представила, как он глупо улыбается и кривляется перед директором, если тот, конечно, соизволит присутствовать, и невольно вздрогнула.
Сеслава прошла по пустой библиотеке и постучала в личные комнаты Владимира. Дверь не была заперта. За маленьким столиком, сервированным к чаю, её ждал Владимир в чистой мантии, капюшон которой по обыкновению был низко надвинут на лицо, чтобы прикрыть волосы. Глядя на гостью без всякого выражения, он демонстративно отложил палочку, до того небрежно зажатую в руке. Если бы не это, Сеслава подумала бы, что за последние несколько недель ничего не произошло. Она опустилась в кресло напротив него, незаметно оглядывая знакомую, хорошо обставленную комнату: удобные кресла, обтянутые чёрной кожей, несколько столиков под стать креслам и книжные полки из чёрного дерева... Части книг на них явно не хватало.
— Я забыла поздравить тебя с возвращением...
— Лучше поздно, чем никогда, — это прозвучало несколько натянуто, но не грубо. — Чаю?
Сеслава протянула ему свою чашку. Знакомый ритуал успокаивал, но всё же не до конца. Взглянув поверх чашки, она заметила, как внимательно Владимир её изучает. Сеслава постаралась расслабиться, но это оказалось не так-то просто.
— Итак, — начала она.
— Итак, — его лицо оставалось бесстрастным, только голубые глаза смотрели с пронизывающей холодностью.
— Я поняла, что мои расспросы были не к месту в прошлый раз, — признала Сеслава.
— И поэтому ты пришла.
В повисшей тишине Сеслава медленно пила свой чай, стараясь выглядеть спокойно и непринужденно, встречаясь с ним взглядом.
— Да, мне бы хотелось получить кое-какие объяснения, — наконец произнесла она, когда молчание стало абсолютно невыносимым. — Если я не могу тебе верить...
Осознав, что она играет с огнём, Сеслава прикусила губу и замолчала.
Он вздохнул, потом ещё раз, в глазах на какой-то миг вновь появилось то затравленное выражение — уверенность, что она ему не доверяет.
— Они схватили меня потому, что Грегорий Урсус однажды ночью видел, как я практиковался в заклятьях. А для такого, как я, это равносильно признанию в убийстве. Но в Министерстве не смогли выбить у меня признание, и им пришлось меня отпустить. Мне даже разрешили купить новую палочку, полагаю, исключительно из-за моего происхождения. Разумеется, они наложили на неё ограничивающие чары, так что мне опять пришлось их снимать.
Сеслава, уже настроившись на очередную ложь, была шокирована его откровенностью. Она медленно поставила свою чашку.
Владимир смотрел куда-то в сторону. Вздохнув в который уже раз, он продолжил:
— Я знаю, что ты ожидала другого, но это длинная история, и лучше я начну с самого начала. Я не смогу сказать тебе всего, но, надеюсь, и этого будет достаточно. Мне очень важно, чтобы ты мне верила.
Она кивнула.
— Что ж, хорошо, — заключил он, подливая чай в её чашку. Вновь устроился в кресле, сцепил пальцы в замок, словно отгораживаясь от кого-то.
— Я начал здесь работать в начале сороковых. Это было страшное время для всех нас. Гриндевальд добрался до центральной Европы и России, и родители отправили меня сюда, чтобы уберечь от влияния тёмной магии. Директором тогда был Миронов, удивительной доброты человек, особенно учитывая время. Хотя в какой-то степени он тоже придерживался идеи чистоты крови, но никогда не считал это достаточной причиной для убийства другого волшебника или маггла. Кроме того, он был уверен, что необходимо защитить от Гриндевальда древние знания по тёмной магии, когда-то спрятанные в школе, поскольку понимал, что использовать их было бы неблагоразумно вне зависимости от обстоятельств. Вам ведь преподавали высшие руны?
Сеслава кивнула. Она нередко приходила к Владимиру за советом именно по этому предмету, когда ещё сама училась в выпускном классе.
— Тогда тебе, должно быть, знакома руна Силы.
— Которая усиливает качества предмета? Конечно.
— Но, полагаю, профессор Мировский едва ли упоминал при вас легенду о Великой Руне?
Видя её недоумение, Владимир вздохнул.
— Большинство магических рун, как ты знаешь, улучшают свойства объекта, другие же напротив — их ухудшают. Мастер может так отметить предмет, что он всегда будет слушаться только одного волшебника, волшебные палочки в данном случае — весьма занимательное исключение. Магические руны были популярны в Тёмные века, когда деревенские колдуны неплохо зарабатывали, применяя их на маггловской боевой технике. Разумеется, это было ещё до отделения волшебников, и за много веков до принятия Статута секретности.
Сеслава кивнула.
— Конечно же, нередки были и случаи наведения порчи при помощи рун, — продолжал он, — и вот однажды, ещё в Тёмные века, изучая египетские древности, кто-то снова открыл Великую Руну. Она может управлять человеческой жизнью.
От этих слов Сеслава вздрогнула, Владимир понимающе улыбнулся и продолжил:
— Я не стану вдаваться в детали, как эта руна оказалась в руках тёмных волшебников, потому как это очень долгая и запутанная история. В конце концов, руна попала к порядочным волшебникам, которые решили стереть с лица земли любые упоминания о её существовании. Но они слишком преклонялись перед знанием в любом его проявлении, а потому не смогли найти в себе силы уничтожить последний свиток с описанием Руны. Вместо этого они отправились далеко на север и спрятали свиток в древних развалинах где-то среди Уральских гор. Откуда им было знать, что спустя всего пятьсот лет эти руины послужат фундаментом для школы. Когда волшебники прятали свиток, строение было наполовину засыпано камнями и покрыто мхом, и только верхний этаж, где как раз и оставили Руну, можно было ещё как-то использовать. Первые учителя нашли её, поскольку всё тайное рано или поздно становится явным. Они принялись изучать историю Руны и вскоре поняли, что не должны объявлять о своей находке. Тайна её местонахождения переходит от директора к его преемнику.
Владимир замолчал, на какое-то мгновение в его чертах проступила отчаянная усталость. Сеслава заметила, что под глазами мужчины залегли тёмные тени. Она наклонилась, чтобы подлить ему чая, но он, казалось, даже не заметил этого. Тяжело вздохнул и продолжил:
— С тех пор она находилась здесь, скрытая от всех в своём тайнике, но постепенно какие-то слухи просочились. Руна стала школьной легендой; говорили, что она способна подчинить себе всё живое. Конечно, это преувеличение: заговорить можно кровь или тело человека, причём так, что заклинание будет действовать и на его потомков, но душа — другое дело.
Сеслава тоже помнила старую школьную легенду о Кощее и сыне его Невзоре, которой старшие пугали малышей.
«Сын Кощеев с детства сложения был богатырского, а храбрости — заячьей. Сильно это отца его огорчало. Достигнув совершеннолетия, не смог больше терпеть Невзор отцова презрения, решил умом достигнуть того, чего не смог храбростью. Долгие дни и ночи провёл он в отцовой библиотеке, и вот, наконец, отыскал описание Великой Руны. Спасение своё увидел он в ней: чего может бояться тот, кто правит всем миром? Вырвал страницу и пропал на много месяцев. А, вернувшись, хвалиться стал, что даже Смерть саму с помощью Великой Руны одолел и потребовал от отца склониться перед его величием. Отказался Кощей и пал в смертельном поединке. Стоя над мёртвым телом отца, понял Невзор: всё, что творил он в жизни было ради отцова одобрения, а теперь и жить ему не за чем. Обратил он свою палочку против себя и страшны были муки его, ибо не мог умереть победитель смерти. Погодя пришла к нему сама Смерть и, ухмыляясь, сказала: «Дай мне волю и муки твои прекратятся». Согласился Невзор и умер в бесчестии с клёймом отцеубийцы. А Руна с тех пор пропала для мира и никто не знает, где спрятана она.»
Сама Сеслава всегда полагала, что эта история порождена разыгравшимся воображением какого-нибудь преподавателя по древним рунам, который не удержался от соблазна во время особо скучной грамматической штудии рассказать кровавую сказку с отцеубийством и бессмертием, чтобы разбудить задремавших учеников. Само по себе предположение, что можно поймать душу человека, управляя его телом, было довольно интересным, но, скорее всего, неверным. В таком случае, Великая Руна мало чем отличалась бы от руны Подчинения. Особенно, если это было...
Сеслава взглянула на Владимира, который аккуратно прихлёбывал чай с отсутствующим выражением.
— Подчинение передаётся из поколения в поколение? Ты тогда говорил об эльфах?..
— Да. Современные домовые эльфы — потомки тех, которых когда-то заклеймили с помощью этой руны.
Перед мысленным взором Сеславы возник её собственный далёкий предок, который ставил метку на трясущемся эльфе с помощью пылающей руны. Её передёрнуло.
— Да, — произнёс Владимир, продолжая её пристально рассматривать, — очень легко забыть, что даже самые привычные и удобные вещи, которые мы воспринимаем как должное, не появляются из ниоткуда. Теперь мы подошли к той части истории, в которой я принимал непосредственное участие. И не могу сказать, что горжусь этим.
Лицо Владимира так побледнело, что стали заметны крошечные линии, обычно невидимые.
— Прежний директор никогда не предполагал, что Гриндевальд узнает об этой легенде или что воспримет её всерьёз, и уж тем более, что он всерьёз попытается захватить мир и поработить магглов. Руна по-прежнему была спрятана, но скрывали её только защитные чары, которые мог снять любой волшебник, обладающий определёнными навыками.
— И он приехал сюда?
— Да, приехал. Несколько лет спустя, когда я уже здесь работал, Гриндевальд вплотную занялся изучением Руны, да и вообще древних свитков с текстами по Тёмной магии. Когда он пришёл, я, как обычно, был в библиотеке, тогда я ещё не мог наложить и самое простейшее проклятье. Я видел, как он пересёк внутренний двор, нашёл свиток и убил директора, который попытался помешать ему уйти. Вот так. Выходя, он коротко кивнул мне, видимо посчитав, что такой, как я, должен разделять его идеи. Я чувствовал себя трусливой тварью.
Повисло молчание. Всё ещё бледный, он смотрел на неё, словно ожидая, что она что-то скажет. Сеслава же в этот момент просто не могла ни о чём думать. Тогда он продолжил.
— Спустя несколько лет после падения Гриндевальда директор английской школы Альбус Дамблдор пригласил нашего нового директора Илью Грегоровича к себе, чтобы обсудить «некоторые записи». Я тайно отправился с ним, поскольку являлся единственным свидетелем преступления Гриндевальда. Это была очень непростая встреча, поэтому я не стану посвящать тебя в детали. Гриндевальд и его сторонники опробовали руну на магглах, что привело к ужасным последствиям, у отдела по контролю ушло очень много времени на то, чтобы их освободить, ведь для этого требовалось согласие того, кто начертил руну, или его потомков.
Альбус Дамблдор вернул нам этот свиток и ещё несколько, и он настоятельно советовал по-прежнему держать их существование в тайне, если, конечно, мы не решим их уничтожить. Мы привезли их в школу, и директор провёл немало времени, изучая самые разные вариации защитных чар. В конце концов, он решил спрятать свитки с помощью чрезвычайно редкого заклинания, справедливо полагая, что обычные защитные чары здесь не помогут. И его защита работает.
Я думаю, кто-то наложил на Мировского Империус в надежде заполучить Великую Руну его руками. На пути в библиотеку профессор стал сопротивляться заклятью, но оказался не в состоянии полностью с ним справиться. Когда он осознал, где находится, то пытался убить себя, но проклятье не позволило ему этого сделать, поскольку цель не была достигнута.
Тогда он постарался нанести себе тяжёлые повреждения, чтобы умереть от потери крови. Он пробовал перерезать главную артерию, пока спускался по винтовой лестнице. Это объясняет частые, но неглубокие порезы в области груди и живота, а также обилие крови и положение тела. Всё это со слов целителей, конечно. Зная, что я должен находиться где-то поб
Сеслава осторожно открыла дверь и вгляделась в полумрак. Коридор освещал лишь одинокий голубой факел. Сжимая в левой руке записку, а в правой — палочку, она быстро вышла и тихонько закрыла за собой дверь. Вход в башню с совятней был неподалёку от её комнат: надо было пройти мимо класса арифмантики, из которого открывался дивный вид на квиддичное поле, минуть старые кладовые и потом завернуть налево. Большая часть пути проходила в темноте, и Сеслава, стараясь ступать неслышно, поспешила вперёд. В замке стояла могильная тишина.
Дверь в совятню, к счастью, отворилась беззвучно, но старые деревянные ступеньки тревожно скрипели, когда она поднималась на второй этаж. Вздрагивая от каждого звука, Сеслава молилась, чтобы Долохов был сейчас где-нибудь далеко.
Как будто всё понимая, Один сидел тихо, пока она привязывала послание к его лапке.
— Отнеси это в Англию Аластору Грюму, — прошептала она. Один легонько щипнул её за палец острым клювом и взмыл высоко в звёздное небо. Путь обратно прошёл так же гладко, и, забравшись в свою постель, Сеслава вздохнула с огромным облегчением.
Однако сон не шёл. Ночь стояла очень морозная, а в комнате сквозило, и сюда почти не добиралось тепло от подземных кухонь. Дрожа под одеялом, Сеслава долго беспокойно ворочалась, а потом снова отважилась выбраться из кровати в стоявший в комнате холод. Не успела она одеться и всунуть ноги в тапочки, как в коридоре послышались голоса. Вздрогнув, она прижала ухо к стене. Голоса, доносившиеся издалека, гулким эхом отражались в камне.
— …это нелепо, — произнёс грубый твёрдый голос, по которому она опознала Долохова. — Хорошо, что ты сразу пришёл ко мне. Я с самого начала был против того, чтобы нанимать женщин и, как показывает этот инцидент, был совершенно прав. Пытаться провести в школу иностранцев, преступать правила из-за каких-то дурацких идей… Все они унылые старые девы, не способные здраво мыслить! Она, конечно, получит по заслугам, но сначала мы с ней подробно побеседуем.
— Поверьте, я очень серьёзно отношусь к заговорам против директора, — совсем близко раздался противный тягучий голос Урсуса. — Нет человека более преданного школе, как я уже несколько раз говорил директору. Я просто…
Сеслава бросилась за палочкой. На мгновение её охватило оцепенение. Потом она сосредоточилась и направила палочку на себя.
Тело начало менять контуры, и девушка стиснула зубы от боли: кожа сливалась с одеждой, наружу полезла белая шерсть, кости и мускулы тянулись вниз. Сердцебиение усилилось, кровь застучала в ушах, боль от уменьшения тела была невыносимой. Позвоночник потянулся вниз, продираясь сквозь плоть, как острый кинжал. Выросло ещё больше шерсти. Когда дверь в квартиру выбили, она нетвёрдо стояла на четырёх лапах, подняв дыбом густую белую шерсть.
Полярная лиса схватила палочку в зубы — от этого движения тело пронзило болью — и нырнула в комод. Помогая себе лапами, она зарылась поглубже в ворох одежды и лежала, не шелохнувшись и затаив дыхание, ожидая звука открывающейся в спальню двери.
Две пары ботинок вошли в спальню и остановились.
— Здесь нет, — сказал Долохов.
— Она не дура, — сказал Урсус. — Дайте-ка я проверю… Homenum Revelio.
Шерстку на шее покалывало от трепетавшей в воздухе магии.
— Не здесь, — сказал Урсус. — Intimus Revelio.
Мебель в комнате затряслась, комод неудобно закачался. Она уже чувствовала дурноту: лёгкие разрывались без воздуха. Скоро придётся вдохнуть. Лиса не может так долго не дышать.
— И не трансфигурировалась, — ленивым тоном продолжил Урсус.
— А в другой комнате? — спросил Долохов, и они вышли, закрыв за собой дверь. Перед глазами уже поплыли круги, и Сеслава, тихонько скуля, втянула наконец воздух — скрип остальной мебели заглушил этот звук. Она быстро задышала, стараясь делать это как можно тише, и навострила уши.
— Пойду поищу по замку, — сказал Долохов. — К утру я её найду, не беспокойся.
Когда они вышли через то, что осталось от её входной двери, раздался треск.
— Вообще-то, я несколько раз видел Лабурову вместе с ассистенткой по чарам Кротовой, — сказал Урсус. — Может, она у неё?
— Проверим, — сказал Долохов. — Это бы объяснило подозрительное поведение Кротовой в последнее время.
— А если не там, — с рвением продолжал Урсус, — тогда может ещё быть в библиотеке. Господин Черняк тоже её друг.
Сеслава прислушивалась к удаляющим шагам, вот они завернули за угол, и потом стали стихать. Её охватило возбуждение, и она, не сдержавшись, тихонько зарычала. Нельзя терять время! Выпрыгнув из комода, она выпустила из зубов палочку, выпуталась из зацепившейся одежды и, прикрыв глаза, сосредоточилась.
Обратная трансформация прошла ещё хуже. Тело росло мучительно быстро, и Сеслава, не выдержав, снова чуть-чуть заскулила. В кости как будто воткнулась тысяча кинжалов, а кожа и мышцы от сверхъестественного растяжения горели, как в огне. Когда всё закончилось, ноги подкосились, и она упала на пол. Тяжело дыша, дрожащей рукой подняла палочку, села, проклиная собственную усталость, и вытерла другой рукой мокрый от испарины лоб, пытаясь найти в себе силы на второе дыхание. Ладонь была какой-то странно мягкой.
Она посмотрела на руки: пальцы были покрыты гладким блестящим белым мехом. Именно то, чем пугали учителя. Мысленно проклиная всё на свете, она попыталась подняться. Надо спуститься в библиотеку! Ноги запротестовали.
Грохот ударившейся об стену двери эхом разнесся по коридорам. Стиснув зубы так, что боль отдалась в затылке, Сеслава поднялась и медленно пошла к пролому в стене, где раньше была дверь. Тело не хотело слушаться, она шла через силу. Крепче затянув пояс, она обошла щепки, рассыпанные у порога. Выбитая дверь, как оказалось, пролетела через всю комнату и лежала у противоположной стены, переломившись пополам.
— Да, — издалека послышался испуганный сонный голос Елены, и Сеслава выглянула в полутемный коридор. Никого.
— Вы же не…? — спросил Урсус вкрадчивым голосом, приглушённым из-за расстояния.
— … думаю…
Сеслава осторожно переступила через щепки и устремилась в ближний конец коридора, тёмный и заброшенный. Она несколько раз видела, как Кудинский, возвращаясь из учительской, открывал там потайную дверь на лестницу. Но как же он её открывал? Она думала изо всех сил. Смутное воспоминание проплыло перед глазами.
Она неуверенно нарисовала палочкой на стене знак в форме ромба. Стена чуть-чуть засветилась, но дверь не появилась.
В коридоре эхом разнёсся скрип передвигаемой мебели. Сеслава судорожно нарисовала ромб против часовой стрелки. Стена снова засветилась, но не раздвинулась. Она выругалась про себя: ей казалось, что она правильно запомнила знак.
— Legilimens! — проревел вдруг Долохов, и тут же стало тихо.
Сердце замерло в груди. В отчаянии она принялась тыкать палочкой в стену, шепча: «Откройся!». Четыре камня ненадолго засветились, но потом снова потухли.
— Благодарю вас… Кротова, — фальшивым голосом сказал Долохов, и дверь с грохотом захлопнулась. Сеслава в панике попыталась вспомнить свои разговоры с Еленой. Как много он узнал?
— Я пойду… Черняка… — сказал Долохов, его шаги послышались с главной мраморной лестницы. — Спасибо… Урсус…
— …встречи… господин Долохов… тогда завтра.
Интересно, Урсус пойдёт сразу к себе или же сначала заглянёт в её комнаты, чтобы позлорадствовать, глядя на разрушения? Словно в ответ на её мысли, послышались приближающиеся шаги. Сердце бешено заколотилось в груди, и Сеслава нарисовала ромб сначала по часовой стрелке, потом против, и потом ещё раздражённо перечеркнула его по диагоналям. Вдруг перед ней появилась и распахнулась дверь, Сеслава шагнула вперёд и тихонько закрыла её за собой как раз в тот момент, когда Урсус повернул за угол.
Она стояла на верхней площадке потайной лестницы, в ушах гулко стучала кровь. Прижавшись лбом к холодным камням в том месте, где только что была дверь, она слышала, как проходивший мимо Урсус хихикал себе под нос. Наверное, его развеселил вид выбитой двери. Гнев пробудил в ней силы. Ноги наконец перестали дрожать, и она припустила бегом вниз по винтовой лестнице в сулящую опасности темноту, думая лишь о Владимире и о том, что Долохов с ним сделает.
Сеслава несколько раз чуть не упала во время спуска, удерживаясь только благодаря тонким стальным перилам, и отбила все ноги об каменный пол, пока добежала до подножия лестницы. Чувствуя лёгкое головокружение, она прикоснулась к стене палочкой — та тут же превратилась в дверь и распахнулась. Сеслава оказалась в конце коридора, ведущего к кухням. Вход в библиотеку был совсем близко. С облегчением вздохнув и порадовавшись, что так точно угадала место выхода, она поспешила туда.
— Crucio! — выкрикнул грубый голос, и она грохнулась на холодный пол вестибюля библиотеки. Тело согнуло от неожиданно нахлынувшей невыносимой боли. Кожу будто сожгло огнём, тело разрывало на части, в глазах всё помутилось. Она видела лишь красную боль и кричала, и её собственный крик звучал глухо, как будто откуда-то издалека. Она корчилась на полу, царапая пальцами пол, смутно сознавая, что выронила палочку.
— Так-так, оказывается это не наша маленькая любопытная Варвара, — донёсся издалека холодный голос Долохова. Тяжёлый ботинок вдруг безжалостно опустился на правую руку. Та хрустнула, как ветка, и от ужасной боли Сеслава закричала ещё пронзительней.
Вдруг боль исчезла, оставшись только в руке, в которой медленно пульсировала кровь. Долохов склонился над ней. Сеслава тяжело дышала. Тапочки свалились с ног, а пол был очень холодным.
— Есть столько способов причинить боль, — прошептал он ей. — С чего бы начать?
Он опять наступил на сломанную руку, и она снова заорала от боли. Рядом распахнулась дверь библиотеки. В ту же секунду тело парализовало связывающими чарами, и Сеславу грубо отбросили к правой стене. Голова с размаху ударилась о твёрдый камень, и перед глазами поплыли круги. Абсолютно беспомощная, Сеслава зависла в полуметре над полом. Всё, что она могла делать, — наблюдать за тем, как разворачиваются события.
— Господин Черняк, — сказал Долохов, широкими шагами проходя в центр комнаты. Сеслава моргнула. Тёмная фигура Владимира возвышалась рядом с закрывающейся дверью в библиотеку. В руке он сжимал палочку, взгляд голубых глаз, ярко блестевших из-под капюшона мантии, быстро перебежал с Долохова на Сеславу
— Зачинщик, я так понимаю? — Долохов развернулся и выхватил палочку. Луч серебристого света полетел во Владимира, но тот быстро отбил заклинание, и оно с громким треском врезалось в стену коридора.
Долохов, прищурившись, рассматривал противника. Взгляд Сеславы метался между двумя волшебниками. Она не могла поверить своим глазам: почему Владимир не рассказывал ей, что так хорошо владеет тёмной магией? Ей так не хватало общения, что она ему всю душу выложила, а он-то похоже очень выборочно рассказывал что-то о себе. Кровь прилила к лицу: какая же она дура! Неожиданно нежелание Владимира отправлять сову самому приобрело совсем другой смысл. Может, он хотел её подставить?
— Да, ты не сквиб. Но волшебник ли? — ленивым движением Долохов опять взмахнул палочкой, и новое заклинание полетело во Владимира. Тот в последний момент отбил его резким движением. Проклятие пролетело совсем рядом с Сеславой и с неприятным шипящим звуком попало в стену, выбив в ней воронку.
Владимир стоял, не шелохнувшись, с палочкой наготове, не отрывая глаз от Долохова. Глаза библиотекаря потемнели, а губы скривились.
— Теперь твоя очередь, — прошептал Долохов. — Или кишка тонка?
Быстро, одно за другим, он выпустил три проклятия. Владимир отбил их, и они опять ударили в стены, на этот раз выбив облачка каменной пыли. Ещё один взмах — языки лилового пламени потянулись к груди Владимира. Тот инстинктивно отпрыгнул в сторону. Заклинание задело край его мантии и врезалось в дверь библиотеки. Владимир, рыкнув, развернулся и взмахнул палочкой. Щепки, оставшиеся от двери, полетели в Долохова, вспыхнув, метнулись обратно и рассыпались в пыль. Заклинания со страшной скоростью сменяли друг друга, попадая в стены, выбивая каменное крошево и пыль. И в середине этого торнадо практически на одном месте крутился Владимир в каком-то чудовищном танце смерти, стараясь избежать летящих в него проклятий...
Сквозь грохот схватки Сеслава разобрала хлопок двери, но из своего положения, как ни пыталась, увидеть лестницу не смогла. Ни один из бойцов не обратил внимания на посторонний шум. В воздух взлетали камни, чтобы быть тут же отброшенными в сторону. Возникла змея, попытавшаяся укусить Владимира — у Сеславы перехватило дыхание. Библиотекарь вморозил змею в кусок льда, который Долохов тут же превратил в шрапнель. Девушка с ужасом смотрела на взъерошенного Владимира, отражающего одно заклинание за другим, но слабеющего с каждой секундой.
— Остановитесь! Пожалуйста, прекратите! — раздался крик с другого конца коридора. Запыхавшаяся Елена бежала вперёд, появившись наконец в поле зрения Сеславы. — Вы все не так поняли...
— Стой, где стоишь! — рявкнул Владимир. Елена замерла на месте, едва не запутавшись в собственных ногах. Сеслава поморщилась.
Долохов слегка повернулся и, хищно улыбаясь, небрежно направил на Владимира темно-зеленый луч. Тот опять отпрыгнул — в стене за его спиной образовалась еще одна воронка.
— Я с тобой еще разберусь, не беспокойся, — со смехом бросил Елене завхоз и тут же метнул в противника рой кинжалов. Тот устало обрушил их на пол. Сеслава с тревогой отметила, что кожа Владимира местами потемнела и сморщилась, глаза помутнели и казались почти чёрными. Долохов нападал — Владимир с нарастающим исступлением отражал атаки. Одно из заклятий задело его мантию и Сеслава снова чуть не забыла, как дышать.
Внезапно коридор залил желтый свет. Глаза Долохова расширились, он поднял палочку, чтобы защититься, но опоздал. Сбитый заклинанием, он грузно рухнул на пол.
Владимир тоже опустился на пол, грудь его тяжело поднималась. Сеслава крутила головой, пытаясь понять, что происходит. Долохов отключился, но надолго ли? Владимир ранен? В коридоре неприятно пахло, медленно рассеиваясь в воздухе, клубился дым. Елена прошла по коридору и, вся дрожа, бегло осмотрела помещение. Поверх ночной сорочки на ней была облитая чаем мантия, волосы сбились в воронье гнездо
Сеслава пыталась поймать её взгляд, мысленно умоляя опустить себя вниз. Но Елена не сводила глаз с неподвижного Долохова. Дрожащая в руке палочка была нацелена ему прямо в грудь. Так она и стояла, будто в трансе.
Владимир устало взмахнул рукой — палочка Долохова заскользила по полу за пределы досягаемости хозяина. Сам Долохов не шевелился. Владимир, едва заметно дрожа, прикрыл глаза, потом посмотрел на Сеславу. Тьма в его глазах испугала ее, но тут же внимание отвлекла боль в руке. Она перевела взгляд на Долохова. Действовал ли он самостоятельно или сначала послал сову директору? Приедет ли Каркаров сам или пришлет кого-нибудь? Можно ли теперь доверять Владимиру, зная, что тот таил от неё секреты? Сеслава сцепила зубы: во что же она умудрилась вляпаться?
А хуже всего то, что она висит в воздухе совершенно беспомощная. Это слишком унизительно.
Словно прочитав эти мысли, Елена внезапно произнесла:
— Н-надо опустить ее на пол.
Владимир разглядывал собственные руки — они постепенно светлели.
— Быстрее, пока он не очнулся. Я использовала всего лишь оглушающее заклинание, — Елена нервно оглядывалась на неподвижного завхоза. — Что он со мной сделает? — простонала она.
— Давай сама, — хрипло отозвался Владимир. Помедлив, Елена взмахнула палочкой и аккуратно опустила Сеславу на пол, мгновенно сняв все заклинания. Та тихо застонала, когда сломанная рука коснулась холодного камня.
— Моя рука... — выдавила она из себя, — она сломана.
Немного поколебавшись, Елена бросила ещё один настороженный взгляд на Долохова и подошла к Сеславе. Присев на корточки, она дрожащей рукой провела палочкой над переломом. Потом глубоко вздохнула и начала колдовать. Кости заняли положенное им место и срослись, а боль уменьшилась. Елена дрожащими пальцами прощупала руку Сеславы от локтя до кисти. Добравшись до кисти, она замерла, заметив мех.
— Сейчас не время и не место для объяснений, — устало прокомментировала Сеслава. — Спасибо. А сейчас займись, пожалуйста, снова Долоховым. С ним надо разобраться, и быстро!
Елена нервно подскочила и направила палочку на завхоза.
Глаза Владимира прояснились, но оставались тёмными, он посмотрел на Сеславу и вздрогнул, увидев ее руки.
— Почему-то я уверен, что ты превращаешься не в белого кролика, — небрежно сказал он. Поднявшись на ноги, на секунду прикрыл глаза, попытался отряхнуть пыль с мантии и едва не упал.
— Лиса, — ответила Сеслава. — Зимняя шерсть. Благодаря ей я все еще жива. — она избегала его взгляда.
— Может, займемся уже господином Долоховым? — спросила Елена. Она повернулась к Владимиру, не забывая при этом держать на прицеле распростертого на полу мужчину. Руки у нее все еще тряслись. — Что будем делать? Он же завхоз!
— Чары изменения памяти, — ответил Владимир. — Это единственный выход. Иначе у нас будет куча проблем.
Обшарив всю комнату и обнаружив палочку Сеславы, Владимир поднял сидевшую, как тряпичная кукла, девушку на ноги. Она вздрогнула от его прикосновения, но Владимир сделал вид, что не заметил этого.
— Идти можешь? — спросил он. Сеслава кивнула — Владимир отпустил ее, и она чуть не упала — он снова подхватил ее под руку. Губы его дрогнули и он повернулся лицом к неподвижно лежащему Долохову. Грязная ладонь Владимира была теплой, и Сеславу охватили противоречивые чувства. Она постаралась отрешиться от них.
— Ты ведь знаешь, как накладывать чары изменения памяти? — с надеждой в голосе спросила Елена у Владимира.
— Как-то не удосужился выучить, — безрадостно ответил тот. — Мой курс самообразования был ограничен лишь необходимыми для выживания навыками, а именно, трансфигурацией, заклятиями и защитой от них. Только на освоение чар невидимости ушло шесть лет, а аппарировать я все еще не умею. А ты знаешь это заклинание?
Елена кивнула. Она шагнула к Долохову, взмахнула палочкой и прикрыла глаза, словно ей стало дурно. Потом открыла их и быстро произнесла «Obliviate!». Ярко-желтая вспышка вырвалась из палочки и попала Долохову в лоб. Его голова чуть качнулась от удара. Елена вздрогнула и посмотрела на Сеславу и Владимира.
— Это заклинание, скорее всего, сотрет пару часов, — сказал Владимир. — Но нам все равно надо связаться с этими английскими аврорами. Кто знает, с кем Долохов успел переговорить. Чем быстрее он отсюда исчезнет, тем лучше.
Елена смотрела на него широко распахнутыми глазами. Сеслава умудрилась как ни в чём ни бывало пожать плечами.
— Ну, если Каркаров еще не вернулся — в чем я сильно сомневаюсь — его камин никто не охраняет...
Владимир медленно и неприятно улыбнулся:
— Тогда возьмем господина Долохова с собой. Будем надеяться, что подмога к нему придёт не скоро.
Когда компания поднялась по лестнице из библиотеки в главный вестибюль, там, как и ожидалось, было пусто. Сеслава прихрамывала, отбив ноги в мягких тапочках. Силы постепенно возвращались, и она пыталась ничем не выказать свои переживания. Владимир поддерживал ее под левый локоть, а сама Сеслава старалась как можно меньше шевелить больной правой рукой. Если Владимир и заметил её сдержанность, то ничем этого не показал.
В нескольких шагах сзади шла Елена. С деланно беззаботным видом, она аккуратно левитировала перед собой тело Долохова, находящееся под чарами невидимости. В тусклом неровном свете факелов его было почти не видно. Тени отплясывали странный танец на стенах.
Нервно оглядываясь, они поднялись по главной лестнице. Вокруг стояла тишина, прерываемая лишь шарканьем их ног. Большинство статуй решили немного вздремнуть и время от времени похрапывали на своих постаментах. Однако Кощей, древний маг, легенда в области темных искусств и по совместительству основатель школы, как всегда бодрствовал и, прищурившись, следил за перемещениями преподавателей. Когда Владимир ему кивнул, тот качнул головой в ответ и не издал ни звука.
Подъем на два пролета оказался в конце концов недолгим. Факел в крохотном закутке перед приёмной директора не горел, в полумраке виднелись лишь смутные очертания мебели: скамеек и маленького стола.
Владимир осторожно подошел к двери, приоткрыл ее и заглянул внутрь. Потом вошел, втащив следом Сеславу, и махнул Елене, чтобы присоединялась. Когда за всей компанией закрылась первая дверь, он коснулся палочкой медной ручки двери в кабинет. Ничего не произошло.
— Кажется, мне придется еще раз просить твоей помощи, — беспечно сказал он Елене и кивнул на препятствие. — Пока что не могу толком сосредоточиться.
Сеслава пристально посмотрела на Владимира: под его глазами пролегли глубокие темные круги.
Елена опустила Долохова на пол и подошла к двери. После череды неудачных попыток, за которыми Сеслава наблюдала, сгорая от нетерпения, ей удалось открыть дверь и они поторопились войти внутрь.
В кабинете директора было чисто и тёпло, пара миниатюрных голубых факелов слабо освещали комнату. Владимир усадил Сеславу на кресло возле стола, тут же пошёл к камину и стал осторожно ощупывать рукой и палочкой облицовочные камни. Елена, стиснув зубы, решительно наложила на дверь запирающие чары и принялась бродить по комнате, что-то бормоча и водя палочкой по сторонам. Сеслава, не в состоянии просто сидеть и чувствовать себя бесполезной, начала исследовать стол Каркарова. Впрочем, это отказалось напрасной тратой времени, и она, дохромав до окна, нервно принялась разглядывать лес вокруг школы.
~~~
Владимир довольно долго разбирался, как активировать каминную связь. Грегорович когда-то давным-давно показывал ему, как это делается, но воспоминания были весьма смутными, так что теперь оставалось действовать путём проб и ошибок. Сам Владимир слишком устал, пришлось привлечь на помощь Сеславу, которая нетвёрдой рукой пыталась одно за другим снимать охранные заклинания. В какой-то момент вдруг задергался Долохов, но Елена, смертельно побледнев, метнула в него ещё одно оглушающее заклинание, и он снова отключился.
Луна уже проделала довольно большой путь по ночному небу, когда они наконец взломали последнее блокирующее заклинание Грегоровича.
— Есть, — радостно сказал Владимир и быстро заморгал. — Теперь должно сработать. Директора установили этот канал связи очень давно, но я надеюсь, он всё ещё действует. Попробую-ка им воспользоваться. Это может занять много времени, учитывая расстояние, вы пока не спускайте глаз с Долохова и со двора. Если кто-то появится, дёрните меня за ноги, и отбивайтесь от нежеланных гостей, как только сможете.
Он перевёл взгляд с одной девушки на другую. Елена стояла вытянувшись по струнке, с палочкой наготове, внимательно наблюдая за Долоховым. Сидевшая на подоконнике Сеслава выглядела не очень хорошо: она немного сутулилась, глаза ввалились, а взгляд казался пустым.
Владимир улыбнулся им одними уголками рта.
— Если заскучаете, то подумайте, что делать с шерстью на руках. А то завтра будет сложно объяснить медсестре, что произошло, не говоря уже о школьниках.
Сеслава даже не шелохнулась, но Елена кивнула, не спуская глаз с Долохова.
— Постараюсь не долго, — пообещал Владимир, опускаясь на колени и бросая в камин горсть летучего пороха. — Кабинет директора Дамблдора. — добавил он, ныряя в зелёные языки пламени. Огненный вихрь бешено завертел его голову.
~~~
Каминная сеть между Академией Кощея Великого и школой чародейства и волшебства Хогвартс действовала исключительно как линия связи: учитывая огромные расстояния, о перемещениях не могло быть и речи, хоть эта линия и соединяла два камина. Даже для того чтобы просто поговорить уходило довольно много времени на установление связи (хотя и намного меньше, чем для путешествий — так уж, по-видимому, действовал магический импульс). Пока всё это тянулось, Владимир стиснул зубы и хорошенько зажмурился: если б ему вдобавок к вращению ещё и пепел в глаза набился, то его точно бы вырвало прямо в камин, который сейчас проецировал его в пространстве. Прямо скажем, не очень-то торжественное бы получилось прибытие. Когда окружающий мир постепенно перестал вращаться, и Владимир осознал, что он уже давно на месте, то в сердцах выругался на этот дурацкий способ связи: «Чёрт!»
— Вот уж неожиданность, так неожиданность… — сказал жизнерадостный голос по-английски. — Ах, да… Владимир, если не ошибаюсь?
Владимир раскрыл глаза и увидел перед собой высокого, довольно худого пожилого волшебника с длинной рыжей с проседью бородой, сидевшего в мягком кресле прямо напротив камина, и наблюдавшего за ним, соединив вместе кончики пальцев. Волшебник был одет в расшитый звёздами халат, шлёпанцы и ночной колпак. Вся комната была заставлена чудными серебряными приборами, аккуратно расставленными на полках между большими портретами и окнами, закрытыми тяжёлыми портьерами. Приборы тихонько пощёлкивали и выпускали маленькие облачка дыма. Комната была в точности такой, как он её помнил. А вот человек изменился.
— Директор Дамблдор?
— Боюсь, годы никого не щадят, — мягко сказал волшебник и улыбнулся. Светлые голубые глаза внимательно изучали Владимира. — Хотя кажется кого-то больше, чем других. Чаю? — он показал на чайник и чашку, стоявшую рядом с ним на столе. — Хотя вы же на самом деле не здесь, к сожалению. Обязательно приезжайте как-нибудь — попробуете мои лимонные дольки. Полагаю, вас послал заместитель директора?
— Почему вы так решили? — нахмурился Владимир.
— Так вы не знаете, что авроры сегодня арестовали вашего директора Каркарова за преступления против магического сообщества Великобритании?
Владимиру потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— Это совершеннейшая новость для меня. Я здесь, потому, что у нас произошла стычка между несколькими учителями и завхозом, который, похоже, связан с преступниками.
— Как печально. Полагаю, вы здесь, потому что кто-то из них британец?
— Кажется, большинство. Он принадлежит к группировке волшебников, которые называют себя Пожирателями Смерти.
— Вот это новость, — мягко сказал директор, выпрямляясь в кресле. Взгляд его стал острым. — Как зовут вашего завхоза?
— Мистер Антонин Долохов.
— А где он сейчас?
— Лежит оглушённый на полу в кабинете директора.
— Под охраной разумеется?
— Да. Понимаю, что это очень неловкий вопрос, но не нельзя ли как-нибудь обойти закон? Его может уволить только директор, и у нас есть время только до утра, потом оглушающие заклинания вызовут у него неизлечимые повреждения, если они до сих пор их не нанесли. И, учитывая его темперамент, очнувшись он будет просто в бешенстве. Мы боимся за детей.
Лицо Дамблдора стало серьезным, он резко поднялся.
— Я сейчас же этим займусь, — быстро сказал он. — Фоукс?
Он взмахнул палочкой и на столе перед ним появился лист пергамента и перо. В тот же момент откуда-то спорхнул алый златохвостый красавец-феникс, который вызвал такое восхищение у Владимира в его прошлый визит сюда много лет назад. Директор Хогвартса написал несколько слов, аккуратно свернул пергамент и отдал его птице. Та исчезла во вспышке огня.
— Прошу прощения, что наши национальные проблемы распространились так далеко, — сказал Дамблдор. — Ответ будет скоро. Если мы чему-то и научились в эти трудные времена, так это действовать без промедления.
~~~
— Может его ещё раз оглушить, просто на всякий случай?
Елена бросила на Сеславу шокированный взгляд, кивнула и махнула палочкой в сторону неподвижного тела. Заклинание попало в него с глухим звуком, и Елена снова вздрогнула.
Ожидание, как Владимир и предупреждал, оказалось довольно долгим и Сеславе было очень не по себе. Она сильно устала. Воображение всё время рисовало среди деревьев тени, которые потом оказывались либо животными, либо листьями, колышущимися на ветру. Она приставила к бровям ладонь, чтобы лучше видеть и почувствовала, что боль в сломанной руке уже начала стихать.
— Тебе надо будет утром показать руку медсестре, — нарушая молчание, сказала Елена, запустив ещё одним заклинанием в лежавшего без сознания Долохова. — Я могла что-нибудь сделать не так.
— Она не сильно болит, — сказала Сеслава. — Только пульсирует немножко.
— Сращивать кости не очень сложно. Но у тебя могут быть порваны сухожилия и кровеносный сосуды, а с этим, боюсь, я ничем помочь не могу.
— Честно говоря, меня больше волнует шерсть. Нам на занятиях рассказывали о таких случаях, от этого иногда очень трудно избавиться.
— А, ты об этом? — Елена решилась наконец отвести взгляд от Долохова. — Может, пока её просто сбрить? Она не очень глубоко растёт, а кожа с шерстяным покровом скоро отшелушится, когда восстановится твоя собственная кожа. А если нет, то сходишь к медсестре и скажешь, что на тебя кто-то наслал проклятие. Должны быть какие-нибудь зелья против этого.
— Звучит, как план, — слабо улыбнулась Сеслава.
— Значит, сбриваем, — Елена снова неохотно запустила в Долохова заклинанием, подошла к Сеславе, и пока та наблюдала за Долоховым и за лесом, проворно сбрила блестящую шёрстку несколькими движениями палочки.
Сеслава окинула взглядом руки: кожа на них казалась слишком нежной и розовой, а ногти были неправильной формы и жёлтого цвета. Словно отражая её собственные чувства, лицо Елены вытянулось.
— Извини, — сказала она.
— Спасибо, — тихо ответила Сеслава и снова принялась наблюдать за лесом. — Всё в порядке. Я просто надену перчатки. В школе на самом деле довольно холодно.
— Да, пожалуй, — неуверенно согласилась Елена и снова подошла к Долохову. Сеслава проводила взглядом подругу и только сейчас заметила, как та бледна, как напряжённа её спина, как плотно сжаты губы. Только на первый взгляд казалось, что та неожиданно обрела уверенность в себе, на самом деле это была застенчивая девочка на грани нервного срыва. Эта мысль слегка успокоила Сеславу: если Елена по-прежнему трусишка, тогда, может быть, и она вернётся в норму. Иначе как ей набраться смелости, чтобы сделать утром, то, что она должна сделать?
А потом внутри неё как будто прорвало какую-то плотину или вдруг развязался отвратительный, запутанный узел. Она словно посмотрела на подругу новыми глазами. До неё вдруг дошло, что этой ночью Елена проявила просто сверхъестественную отвагу. Не оставила её одну. Глаза стали непривычно мокрыми.
— Спасибо, что пришла помочь.
Елена взглянула на неё и робко улыбнулась. Сеслава ответила ей тем же.
~~~
Луна уже почти ушла за пределы углового окна, когда Владимир вытянул голову из камина, заставив девушек вздрогнуть от неожиданности. Он рассеянно оглядел комнату и прижал ладони ко лбу.
— Мне нехорошо, — пробормотал он. Капюшон соскользнул вниз, Сеслава увидела белые волосы, крупными прядями обрамляющие его лицо и неестественно светившиеся в лунном свете.
— Уже почти утро, — чуть помолчав сказала она и бросила очередной взгляд за окно. — Пока никто не появлялся. Что будем делать с Долоховым?
Владимир принялся вытирать с лица сажу.
— А никто и не появится, как мне объяснили. Насколько я понял, у них нет прямой связи друг с другом, и связаться они могут только со своим лидером, а на это у Долохова не было времени. За ним прибудет аврор. Я им недвусмысленно объяснил, что он не должен знать о нашем участии в его судьбе. Идите к себе в спальни, может, удастся ещё поспать хоть несколько часов, — он медленно поднялся и осторожно подошёл к столу. — Мне надо присесть.
Сеслава спустилась с подоконника, от облегчения у неё слегка подгибались колени. Хватит со школы проблем.
— А что насчёт Урсуса? Это он перехватил сову.
— А он представляет какую-то угрозу?
— В будущем вполне может.
Владимир вздохнул и сел.
— Полагаю, я могу уговорить нашего гостя нанести визит и ему. Если, конечно, Елена не ворвётся в его комнату и не сотрёт ему память во время сна.
Елена быстро помотала головой.
— Ну и ладно. Поговорю тогда с ним. Аврор, с которым я разговаривал, был настроен весьма решительно. А сейчас, не могла бы ты наложить на Долохова ещё одно оглушающее заклинание?
Елена так и сделали, и он слабо улыбнулся им обеим.
— Да, и кстати, Каркаров в Азкабане.
~~~
Час спустя, Владимир благополучно проводил до ближайшей аппарационной площадки сурового аврора, у которого была только половина носа, вместе с бесчувственным Долоховым (теперь связанным и с кляпом во рту). Ночь была звёздная и очень холодная, от дыхания шёл пар, под ногами скрипел рассыпчатый снег, и Владимир продрог, пока вернулся к главным воротам.
— Доброй ночи, господин Черняк, — поздоровалась статуя одной из рысей, и он кивнул ей в ответ.
Так как год уже клонился к концу, рассвет ещё даже не брезжил, и в коридорах было темно хоть глаз выколи. Есть свои преимущества и в том, что большинство преподавателей — старики, которые редко выходят из своих комнат.
Утром завхоз не зажжёт факелы, кроме того, как сказал Владимиру аврор, и директор в школу не вернётся. Вряд ли Хейдрих Кохлер будет счастлив свалившимся на него новым обязанностям. До сих пор должность заместителя директора была фактически приятной формальностью. А теперь ему придётся взять на себя директорские обязанности до тех пор, пока Каркаров не откажется от должности и не напишет в письме, кто станет его преемником. А учитывая, что в тюрьме у него не будет ни пера, ни посетителей, этого никогда не случится.
Вздохнув, Владимир открыл дверь в библиотеку. Ретроградство дорого обошлось школе, поднимется ли она с колен?
Оставалось сделать последнюю вещь. Когда он вошёл, библиотека, естественно, была пуста. Сеслава и Елена, должно быть, сейчас крепко спят, как он и хотел. Он подошёл к стене и нарисовал палочкой в воздухе отпирающую руну. Плита отъехала в сторону. Владимир снял охранные заклинания.
Он долго стоял и смотрел на свиток. На нём не было ни пылинки, его не тронуло время, благодаря древней сохраняющей магии. Владимир коснулся палочкой камня за свитком и тот сдвинулся в сторону, открывая маленькую, закопчённую бутылочку. Он вытащил её, раскрыл, отошёл на расстояние вытянутой руки и, стараясь не пролить мимо ни капли, медленно вылил содержимое на свиток. Тот скукожился, почернел и с громким щелчком исчез во вспышке ослепляющего белого света.
~~~
Сеслава спала неспокойно. Кто-то разговаривал у неё в голове, беспорядочные сновидения и яркие картинки сменяли друг друга, проносясь перед глазами.
Яркая вспышка света, проникшая даже под веки, неожиданно пробудила её. Тяжело дыша, она резко села в кровати, потом быстро встала. Почувствовав головокружение, немного постояла, приходя в себя, после чего схватила одежду и торопливо её натянула через голову.
— Мизиль, — позвала она, зажигая огонёк на конце палочки. Раздался негромкий хлопок и появился домашний эльф. Чёрное кухонное полотенце на нём как всегда было безукоризненно чистым. Он низко поклонился.
— Мизиль очень счастлив служить госпоже, — сказал он. — Личный вызов — большая честь. Госпожа хочет пирогов эльфийской выпечки?
— Вообще-то Мизиль, я надеялась, что ты мне кое-что принесёшь. Кое-ч
Дверь чуть приоткрылась, и в щель показались карие глаза, торчавшие над огромной бородой. Увидев, кто это, Линёв распахнул дверь. Он был уже в мантии и, похоже, как раз собирался идти на завтрак.
— Сеслава, дорогая, — сипло сказал он — Какая неожиданность. В чём дело?
— Можно войти, Сергей Иванович?
— Да, конечно.
Сеслава вошла в маленькую, но неожиданно уютную квартиру Линёва. В центре комнаты меж двух обитых красным бархатом диванчиков с высокими спинками располагался маленький прямоугольный столик, а напротив входа, под единственным окном — большой рабочий стол. Вдоль левой стены стояли книжные шкафы под самый потолок, большей частью заполненные книгами, связанными с зельеварением. В противоположной стене был встроен маленький камин, в котором сейчас потрескивал огонь. С одной стороны от камина располагалась дверь в спальню, с другой висела колдография бледной и болезненной, но неунывающей ведьмы: она кивала и улыбалась всем в комнате. Под фотографией на подставке стояла горящая свеча. На каминной полке сидела упитанная чёрная крыса, приводившая в порядок свою гладкую шёрстку.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Линёв. Сеслава опустилась на ближайший диванчик, и хозяин тут же сел напротив. Повисла пауза. Сеслава снова взглянула на колдографию его жены. Она до конца не разобралась в своих чувствах и пребывала в нерешительности, несмотря на то, что стоило только увидеть Линёва, как гнев вспыхнул в ней с новой силой. Нужно атаковать до того, как до него доберутся контролёры, потому что ей никогда не дождаться справедливого суда над уважаемым учителем, который вот-вот выйдет на пенсию. Против Линёва нет ни крупицы доказательств, хоть из-за него и погиб не один человек. Из-за него и из-за того, что он привнёс в школу, Сеславе пришлось пережить невыносимое унижение, более того, её вынудили косвенно участвовать в убийстве. Нельзя забывать, что перед ней умный хладнокровный убийца. И всё же, у него жена, а может, и дети…
— Это, наверное, касается Елены? — спросил Линёв. — Я заметил вчера, что она выглядит несколько…
— Нет, совсем нет. Дело лишь в том… ну, в общем, я слышала, что вы были очень внимательны к ней во время разбирательства, — она изо всех сил старалась говорить беззаботно, — и как её друг, я хотела бы выразить вам свою благодарность.
— Не стоит, дорогая моя, уверяю вас…
— Нет, я настаиваю, — она вытащила бутылочку, которую принёс ей Мизиль. На бутылочке не было ярлыка, внутри плескалась зелёноватая мутная жидкость. — Это мурманская хвойная настойка эльфийской работы. Очень концентрированная, так что вам её хватит на годы. Попробуйте.
Он неподвижным взглядом смотрел на бутылку. Сеслава безмятежно улыбнулась и наколдовала два чашки и заварочный чайник, наполовину заполненный кипятком. Глаза Линёва следили за её рукой, когда она взмахами палочки добавила несколько капель настойки в чайник и наполнила для него чашку.
— Возьмите, — сказала она, протягивая ему чашку. Он словно в оцепенении взял её, но тут же поставил на стол — у него тряслись руки.
— Вам нехорошо? — спросила она.
— Д-да, что-то неожиданно… Благодарю вас, дорогая моя, за чай, но я должен вас попросить…
Она нацелилась палочкой на чашку и заставила ту подняться в воздух.
— Выпейте чаю, Сергей Иванович. Вам от этого полегчает.
Она держала палочку нацеленной на чашку, чтобы в любой момент удалить оттуда яд. Их глаза встретились. Вдруг он прищурился и потянулся за собственной палочкой, но опоздал. Палочка Сеславы уже была у его горла, другой рукой она медленно опустила чашку вниз. Сердце бешено колотилось в груди.
— Отдайте, пожалуйста, вашу палочку.
— Дорогая, я… я вообще не понимаю, что здесь происходит! — сказал он, но протянул палочку. Сеслава положила её на стол. После непродолжительного молчания она вздохнула. Надо удостовериться в своей правоте.
— Директор Грегорович был очень хорошим человеком, — тихо сказал она. — Зачем вам понадобилось его убивать?
— Я… я не понимаю, о чём вы говорите. Пожалуйста, опустите палочку!
Его водянистые глаза умоляли её остановиться, но она молчала.
— Д-дорогая, пожалуйста!
— Знаете, Руна не поможет вашей жене.
Он бросил взгляд на портрет жены, глаза его расширились.
— Нет, — прошептал он. — Она поможет. Я знаю, я… я… — и тут он посмотрел на неё с отчаянием и испугом.
— Я вам объясню, почему, — сказала она. — Если вы расскажете мне, зачем убили Грегоровича.
— Я… я не могу… — он опустил лицо в ладони. — Я не могу сказать вам. Какой в этом толк? Разве нельзя просто… оставить это в покое? Что сделано, то сделано!
Они долго молчали, глядя друг на друга: учитель и его бывшая ученица. Сеслава устала держать на весу руку с палочкой, но не решалась отвести её от его горла. А ведь когда-то он был достойным человеком.
Вдруг Линёв залился дребезжащим смехом.
— Он не знал, где Руна. Смешно, правда? Столько планов, столько чтения потайных полустёртых записей. Он сам написал в дневнике, что надёжно спрятал Руну. Конечно же, я решил, будто он знает место! Я наложил на него Империус, заставил его спуститься в библиотеку и там он принялся просто бесцельно бродить не в состоянии выполнить мой приказ. Библиотекарь начал странно на него поглядывать, и… в общем, я разнервничался.
— Подумали, что он может начать расследование?
— Я… продал жизнь директора и свою должность ради обещания убийства, — Линёв отвёл глаза в сторону и закусил губы. — Он был добр ко мне, и вот как я его отблагодарил. Но другого выхода не было, никакого. Они пообещали мне, что избавятся от библиотекаря. Как оказалось, обманули.
— И тогда вы продолжили?
— А что мне оставалось?! — хрипло воскликнул он. — Моя жена умирает, вы же знаете!
— И вы ничего не можете с этим поделать. Владимир рассказал мне. Но с чего вы взяли, что сможете использовать Руну так, как собирались? Даже если бы вы поработили душу вашей жены, она бы мучилась в агонии, привязанная к этому миру.
Его лицо сморщилось, как будто от боли, и он бросил какой-то дикий взгляд на портрет, после чего снова посмотрел на Сеславу.
— Но это сработало бы, верно?
У Сеславы отнялся язык.
— Верно?
Она отрицательно покачала головой.
— Это противоестественно, — прошептала она. — Да как вы можете такого желать?
— Потому что люблю её. Вы любили когда-либо, Сеслава? — словно задыхаясь, спросил Линёв, щека его задёргалась.
— Не уверена, что хотела бы. Только не так, как вы, — тихо ответила она.
В его глазах сверкнуло безумие, и вдруг он резко склонился над столом. В тот же миг Сеслава осознала, что непроизвольно опустила палочку. Она метнула в него оглушающее заклинание, но старик с удивительной лёгкостью уклонился и схватил свою палочку. Она повернулась к нему, но опоздала на долю секунды.
— Imperio! — и она поплыла, словно, в дрёме. Вокруг была какая-то уютная пустота. — Иди к Владимиру Черняку, — раздался в голове голос Линёва, — и возьми у него Руну.
Она уже была готова подчиниться, как вдруг почувствовала внутри себя жар. Он шёл от груди — это бешено сопротивлялась метка её первого «хозяина». Чувство отвращения от того, что на власть над ней претендует даже не один, а целых два волшебника-интригана, вывело её разум из летаргии. Её охватила ярость, большей частью идущая от шрама, и, собрав всю эту энергию, сжав волю в кулак, Сеслава вытолкнула Линёва из своей головы.
Мгновение они молча мерили друг друга взглядами. Глаза Линёва были дико расширены, да и у неё самой, наверное, не лучше. Внезапно он взмахнул палочкой, и Сеслава едва успела прикрыться щитовыми чарами. Отражённое заклятие с грохотом врезалось в стол. Во все стороны полетели щепки и обломки, сотни пергаментов и свитков взвились в воздух. Линёв инстинктивно создал щит, щепки с мягким стуком осыпались вокруг него. Дико завизжала крыса. По всей комнате как хлопья снега порхали бумаги, закрывая Сеславе обзор. После секундного замешательства она нырнула за диван.
Линёв чертыхнулся. Послышался шелест, когда он расчищал себе дорогу сквозь летающие пергаменты. Потом — звук запираемой двери. Сердце Сеславы бешено заколотилось. Раздался щелчок, когда Линёв наложил заклинание на дверную ручку.
— Ты не сможешь выбраться, — его шаги, гулко отдающиеся от каменного пола, приближались. Он пнул в сторону несколько попавшихся под ноги свитков. — Если только… если только ты не взорвёшь всю стену. А тогда… тогда тебе в любом случае не спастись. Выходи, — продолжал он пронзительно. Шаги замерли. Послышалось полузадушенное рыдание. — И ты, ты смела меня судить! Ты, х-холодная, бесчувственная д-девка.
Крыса снова тревожно взвизгнула, и Сеславе пришла в голову безнадёжная идея. Она на четвереньках пробралась за диваном поближе к камину. Линёв был уже близко, но высокая спинка всё ещё скрывала его от её глаз. Он издал ещё один дребезжащий смешок.
— Ну, а т-теперь мне п-придется тебя убить, разве не понимаешь?
Как только крыса появилась в поле её зрения, Сеслава махнула палочкой, подчиняя ту своей воле. Она заставила животное спрыгнуть с камина и броситься по полу к своему хозяину.
— Всё в порядке, милая, — сказал Линёв, его сиплый голос звучал спокойнее, — всего лишь одна грязная баба. Я разделаюсь с ней.
И в этот момент она натравила на него крысу. Та прыгнула на старого колдуна, и Сеслава как будто почувствовала, как та глубоко вонзила зубы в его бедро, когтями раздирая в лохмотья мантию. Он пронзительно закричал, и, как только раздался звук рассекающей воздух палочки, Сеслава метнула в него из-за дивана обезоруживающее заклинание. Палочка вылетела из руки Линёва и приземлилась на пол рядом с камином. В тот же миг обмякшее тельце крысы пролетело через комнату и шмякнулось на стол. Сеслава поднялась, держа палочку нацеленной противнику в грудь. Он замер на мгновение, а потом молнией бросился к своей палочке. Сеслава успела призвать её, так что Линёв приземлился на пустой пол.
Он медленно поднялся, отряхивая с одежды пепел, с красным от напряжения лицом. Тяжело дыша, они мерили друг друга взглядами. Линёв перевёл глаза на портрет жены - и внезапно растерял весь свой напор, лицо вдруг стало старым и одутловатым.
— Пожалуйста, — умоляюще сказал он трясущимися губами, — вы не понимаете…
— Нет, — её голос тоже дрожал. — Это вы не удосужились разобраться в вопросе. Из-за эгоизма и, видимо, от отчаяния. А ведь разгадка тайны Руны всегда была у вас перед глазами. Домашние эльфы. Их поработил мастер Руны, но они по-прежнему смертны. Порабощены лишь кровь и плоть.
Линёв покачал головой, словно не желая верить.
— Нет, — прошептал он, побледнев. — Это неправда.
— Вы верили в легенду, а легендам не стоит доверять. Порой мы слышим лишь то, что хотим слышать.
Повисла долгая пауза. Потом Линёв сел на мягкий диван и спрятал лицо в ладонях.
— Я пошлю сову Контролёрам, — сказала она, чувствуя подступающую дурноту. — Могу вызвать мою сову…
Внезапно Линёв нагнулся над столом и одним глотком опорожнил чашку. Всё произошло так быстро, что Сеслава не успела даже поднять палочку и только в ужасе смотрела, как чашка падает из его руки и вдребезги разбивается о столешницу. Тело мужчины на миг окаменело, потом обмякло, и он рухнул на пол как огромная тряпичная кукла. Сеслава не стала проверять, жив ли он. Смерть должна была быть мгновенной.
Казалось, всю её — и душу, и тело — охватило оцепенение. Не отрывая глаз от тела, она присела на диван. Крыса неожиданно зашевелилась, поднялась, прихрамывая, пошла к трупу и тихонько села рядом, ожидая следующей команды. Отвращение и тошнота переполнили Сеславу, она спрятала лицо в ладонях, не в силах смотреть на разгромленную комнату, на зелёные пятна, выступившее на теле Линёва, на крысу, которую заставили предать самоё себя…
Потом она вызвала сову. Контролёру Орлову придётся смириться с тем, что она нарушила условия их контракта. А что ещё ей оставалось делать?
~~~
Несколько часов спустя профессор Кохлер обнаружил Линёва мёртвым в его комнатах и безумно расстроился, что уже третий его подчинённый пал жертвой того, что школьники прозвали Проклятием Тени. Как оказалось, один ученик с особенно развитым воображением придумал теорию, будто Кощей Великий оставил свою тень охранять замок, и та убивает всех учителей, которые виноваты в плохом управлении школой. Сеславе хватало забот и без того, чтобы воевать с идиотскими слухами, так что она не мешала ученикам шептаться во время уроков и сидела как на иголках, пока занятия не кончились.
Контролёры, однако, на этот раз не стали проводить расследования на основании того, что в квартире Линёва были найдены две палочки, а также предсмертное письмо самоубийцы с признанием вины и ещё несколько улик, которых Сеслава в глаза не видела (например, подробный дневник с описанием убийств, который, якобы, был найден на каминной полке). Видимо, им дали хорошую взятку. Дело было закрыто тут же, на месте. Контроллёры задержались лишь для того, чтобы выпить кофе с лучшим сливовым бренди Каркарова (его раздобыл старый ловкач Кохлер) и поучаствовать в болтовне персонала после обеда. Никто даже словом не обмолвился об отсутствии Каркарова и Долохова, что, впрочем, было не очень удивительно: заинтересованные лица знали, куда те делись, а остальным было всё равно где они находятся, лишь бы подальше от школы.
Эпилог
Декабрь подходил к концу. Начались лютые морозы, нередкие в центральной части России в это время года. Однако, дров теперь почему-то хватало, да и обогревающие заклинания нового преподавателя чар успешно поддерживали в замке приемлемую температуру, несмотря на ужасные сквозняки. Но всё равно матч между «Лютыми Волками» и «Злыми ведьмами», проходивший над заснеженным квиддичным стадионом за несколько недель до новогодних каникул, внушал тревогу.
На время матча трибуны были прикрыты прозрачными пузырями, которые защищали от ветра и удерживали тепло, но вот игрокам приходилось туго. Медсестра Алрунья стояла наготове на учительской трибуне с зельями против обмораживания, и «по рядам» витала надежда, что снитч поймают быстро.
Владимир и Сеслава были не настолько азартными болельщиками, чтобы променять комфорт замка на субарктический холод на трибунах, но всё-таки хотели посмотреть матч, о котором было столько разговоров. Так что они нашли хорошее большое окно в пустом классе арифмантики и вместе наблюдали, как были выпущены мячи, за которыми тут же погнались замёрзшие игроки.
— Не лучший вид спорта для холодной погоды, — сказал Владимир.
— Мне тоже так всегда казалось, — согласилась Сеслава. — Дурацкая игра, особенно в том, что касается правил. Сомневаюсь, что через десять минут кто-нибудь из игроков будет в состоянии что-то разглядеть, но они всё равно обязаны закончить игру. Знаешь, что в прошлом году вратаршу «Ведьм» три дня лечили от обморожения? Но она всё равно не бросила играть, так что, по-моему, она сумасшедшая. Ты никогда не играл?
— Разумеется, нет. Я и так чуть ли не нарушал правила, занимаясь с частным преподавателем, который обучал меня самым базовым приёмам. Впрочем, мне никогда особенно не нравилось летать на метле. Слишком уж холодно, чёрт возьми.
— Раз уж разговор зашёл о транспортировке, ты никогда не задумывался, чтобы освоить аппарацию? Может пригодиться.
— Что, думаешь, английские проблемы вдруг распространятся на полконтинента и потребуется срочно бежать в Тибет на случай, если Долохов что-то вспомнит и вдобавок умудрится сбежать из Азкабана?
— Кто знает?
Владимир повернулся к ней и осторожно взял её за подбородок.
— Сеслава, ты слишком напряжена. Тебе надо немного успокоиться. Всё закончилось.
— Точно ли закончилось, Владимир? — нахмурилась она. — Каждый раз как я вижу Кудинского в больничном крыле, я задаюсь вопросом, что случилось в тот момент со мной? Алрунья сказала, что у него «как будто вскипела кровь изнутри», - она вздрогнула, вспомнив, как нашла старика, лежавшим на полу в его комнатах. Ей наконец удалось как следует овладеть чарами цельности, что немедленно привело к неожиданному результату — состояние Кудинского резко ухудшилось. Оказалось, что связь между ними повышала его выносливость, и из-за этого он не замечал, как постепенно разрушается под влиянием чуждой магии.
— Уверен, с тобой всё будет в порядке. Это в твоей крови магия, не в его. Мне кажется, у тебя есть что-то вроде врождённой защиты против этого. Да и кроме того, ты ни одного заклинания сама не произнесла.
— Тебе кажется… Да, видимо, только это нам и остаётся, — Сеслава вздохнула и прикрыла глаза. Разумеется, Владимир прав. Надо успокоиться.
Она заметила тёмное пятно на его щеке, депигментацию там, где когда-то кожа была гладкой, и, не удержавшись, нерешительно подняла руку и провела указательным пальцем по этому месту. Он вздрогнул и чуть отстранился. Смутившись, она отвернулась к окну. Повисла долгая пауза.
— Сеслава, посмотри на меня, — наконец потребовал он.
И она встретилась взглядом с его чистыми голубыми глазами, в которых частички холода (как она могла о них забыть?) словно смешались с тревогой. Как невыносимо видеть такой его взгляд, обращённый на неё.
— Я скажу тебе это, Сеслава, только один раз, потому что мне больно это делать. Мне не кажутся хорошей идеей интимные отношения между нами. Если ты хорошенько подумаешь, то и сама это поймёшь.
Закусив губы, она снова отвернулась и попыталась сосредоточиться на игре. В животе появилось какое-то сосущее чувства, от которого ей стало нехорошо.
— Я сейчас поеду в Министерство, — сказала она.
— Береги себя, — кивнул он, — и не опаздывай к чаю.
Она замялась, но взяла себя в руки.
— Конечно, — ответила она куда более беззаботно, чем было у неё на душе. — Увидимся позже, Владимир.
~~~
Ежегодное новогоднее представление Академии укротителей тварей было торжественным мероприятием, для которого арендовали квиддичный стадион. Когда лучшие ученики были представлены и препровождены на почётные места, над трибунами взлетели фейерверки, то разворачиваясь радужными лентами, то осыпаясь падающими звёздами. Медовуха и водка всех вкусовых оттенков текли рекой.
Сеслава откинулась на спинку сидения со стаканом медовухи в руке, пытаясь наслаждаться зрелищем, билет на которое ей достался бесплатно вместе с купоном на медовуху и официальным министерским порт-ключом для возвращения. Программа обещала быть интересной: гарцующий гранни, шоу огней финтиплюхов и танцующий тролль. Сеслава уже заметила несколько знакомых и наблюдала за ними издалека со смешанными чувствами.
Через несколько минут после того, как на арену выпустили гранни, кто-то тронул её за плечо.
— Прошу прощения, мадам, — сказал контролёр Орлов. — Это место занято? — в честь события на нём была тёмно-зелёная мантия из блестящей ткани, и лицо сияло.
— Нет, свободно. Пожалуйста, садитесь.
Орлов сел.
— Итак, — он наклонился ближе к ней, делая вид, что поудобнее устраивается на сидении. — Я должен поздравить вас с отлично выполненной работой. Письма, которые вы мне высылали, сыграли важную роль в упрочении позиции Академии Кощея как независимой школы в будущем. А в качестве побочного эффекта – улучшились наши международные отношения. Мы очень довольны.
— Разумеется, я не имею никакого отношения к окончательному результату, — сказала она и опустила свой стакан.
— Ну, разумеется, — он нахмурился и похлопал её по плечу. Она спрятала взгляд.
Они помолчали, и Орлов прочистил горло.
— Вообще-то, теперь, когда всё устроилось, очень скоро правительство обнаружит, что в бюджете не хватает средств на выплату вашей пенсии.
— Как жаль.
— И, разумеется, мы в министерстве рассчитываем, что в будущем вы продолжите держать нас в курсе дел. Хотя, я должен настоятельно попросить, чтобы в следующий раз в трудной ситуации вы использовали перо, а не палочку. Ладно? Никогда не встречал женщины, которая бы за один день умудрилась создать столько проблем.
— Разумеется, — сказала она и осмелилась взглянуть на него. Его лицо выражало лишь отеческую заботу.
— Боже мой, — невинно сказал он, вытащив из внутреннего кармана часы на цепочке, — вы только посмотрите, сколько уже времени. Я на самом деле должен бежать, — он накрыл своей большой ладонью её руку. — Желаю удачи с вашими учениками.
— Спасибо. Со мной всё будет в порядке, — она закусила губы и подняла глаза. — Вообще-то, это вовсе не плохо. Преподавание нравится мне куда больше, чем я думала.
Он посерьёзнел при этих словах.
— Я рад за вас, профессор Лабурова.
Он поднялся, одарил её одной из своих редких улыбок и протянул руку. Сеслава пожала её в ответ. Как раз в этот момент гранни зрелищно прогарцевал над их головами, вызвав вздохи и ахи зрителей. Между кульбитами гранни перед глазами Сеславы мелькнула копна соломенных волос и бледное исступлённое лицо.
— Это же не…
Контролёр Орлов поднял взгляд.
— А, вы имеете в виду учащегося на укротителя Воробина? Да, у него в конце концов всё сложилось хорошо. Да я в нём никогда и не сомневался, — он слегка подмигнул ей, быстро улыбнулся, вышел из ряда и растворился в шумной счастливой толпе, стоявшей в очереди за освежающими напитками.
Предоставленная самой себе Сеслава, задумчиво потрогала пальцами через мантию уже почти исчезнувший шрам на груди. Мир всё-таки удивительно странная штука. И ещё у неё было необычное чувство, будто ей что-то подарили. Но что именно и кто — в этом она была совсем не уверена.
Позади неё, на арене, улыбающийся тролль пустился в пляс.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 112
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
